Я твердо решила в самом скором времени прочитать Дальке, видимо, первую в жизни нотацию о культуре общения. Куда только ее нянечка по этикету смотрит? Вот куда она лезет, пока старшие разговаривают?

— Девочка, под твое определение тоже многие подходят. Как его зовут-то?

Я замялась.

Лера знали в народе, по имени уж точно. Он был королевским бастардом, первым за несколько столетий. К тому же его не превратили в лягушку, что тоже было ненормально. Ну и он все-таки был начальником болотных мундиров, а это кое-что да значило. Очень молодым, очень неопытным начальником, хоть и талантливым.

Дедушка, Наскар из Ньярни, умер во время Мора одним из первых. Лер был слишком молод, чтобы принять на себя его обязанности, но кроме него было некому. Не Лера готовили в приемники Наскара, и лишних людей к подготовке не допускали, а тех, кого допускали, Мор выкосил одними из первых. Но Лер хотя бы попытался. Многое тогда было потеряно, хоть сейчас мы уже почти зализали раны, оставленные нам Мором.

Однако внешность его была абсолютно типична для уроженца Талимании, чем он и пользовался, разгуливая по стране под видом небогатого купца. Даже знакомых мне имен было несколько, и я подозревала, что этих имен гораздо больше. А значит вряд ли он боится наказания Близнецов за чужое имя — хотя ему ли бояться!

Я решила рискнуть.

— Рел, — ответила я после трехсекундной заминки, — Рел Рас, естественно.

Именно так он представлялся в походе к Кересскому камню. Так как в моих новых документов значилось «Алка Рас», и именно так он называл меня тогда, я решила, что сам он тоже возьмет это имя в случае чего.

Да уж, после похода к Кересскому Камню мы могли безнаказанно играться со своими именами. Просто потому, что наказание за подобные игры уже получили.

Я решила, что в случае, если я ошиблась, я совру про двойное имя и затяжной конфликт в семье. К тому же, вряд ли женщина, эмигрировавшая то из Хегса, осмелится выспрашивать подробности наших биографий. Хегсчане так похожи на джоктийцев... Побоится, что мы тоже можем задать воросы. Достаточно было высказать вслух предположение о том, что она джоктийка, и местные еще долго бы относились к ней с подозрением. Хегсчане-эмигранты считались пострадавшими за веру, джоктицы — просто понаехавшими шпионами, чтоб им пусто было. Разница была колоссальна.

— Я запомню, — кивнула Хос.

Она провожала нас до нашей комнаты, когда мы услышали звук бьющегося стекла где-то внизу. Звук был просто оглушительный, казалось, он наполнил все здание. Я удивилась было подобному звуковому эффекту, но Хос поспешно меня успокоила.

— Акустика тут хороша, верно? — со смешком осведомилась она, — моя дочь-растрепа опять стакан разбила, а кажется, будто целый сервант перевернула. Я пойду, посмотрю на всякий случай?

— Конечно, — бормотнула я вслед стремительно удаляющейся хозяйке.

Зайдя в комнату, я обернулась к Дальке.

— Что за дурная привычка влезать в чужие разговоры? — спросила я строго.

— Но она врала, Лика!

— Это не твое дело. Даже если она сбежала из Джокты, а не из Хегса, это не твое дело. Я люди иногда врут во спасение, Даль. И не стоит загонять их в угол.  И я Алка. Можно просто Аля. Запомни, Даль.

— Почему тебе можно менять имя? Почему Леру можно менять имя? Накажут же!