В доме отца трудно было говорить о родительской любви, но искренняя симпатия слуг согревала. Некоторые из них – например старая няня – относились к ней заботливо и преданно. А главное, дома была Абигайл – любимая и горячо любящая младшая сестра.

Здесь, на севере Шотландии, вокруг оказались жестокие люди. Они считали, что чужестранка недостойна даже презрения. Лахлан и тот не упускал случая продемонстрировать раздражение. Его резкий тон обижал больше всего на свете, хотя и непонятно почему; ведь Эмили только что познакомилась с этим необычным человеком и никак не могла назвать его любезным, приятным, а уж тем более обаятельным.

В довершение всего Кэт винила ее в возможной гибели брата. Трудно было проследить ход мысли подруги, но ведь здесь, в Хайленде, все казалось совершенно иным и непонятным. Ясно было лишь одно: еще одного косого, укоризненного взгляда выдержать не удастся. Трудно признать себя виновной в том, что родилась на свет.

Эмили повернулась и пошла. Она и сама не знала, куда направляется, да это и не имело значения. В замок, в несокрушимую крепость на скале, идти совсем не хотелось. Что там ждет, кроме злобы и презрения? Эмили вспомнила неприступную каменную стену, пронзающие небо узкие башни… Страшно, одиноко, печально…

В замке не будет Кэт, которую она считала почти сестрой. Уже решено: ее уведет с собой Друстан.

Постепенно мысли изменили направление, и все волнение сосредоточилось на судьбе милой шотландки. Как отнесутся к новенькой женщины враждебного клана? С тем же презрением, с каким Синклеры встретили ее, Эмили? Или с искренней симпатией, с которой приняли Сусанну? Оставалось лишь надеяться на лучшее. Сама же она ни за что не пойдет в замок – достаточно унижений!

Больше того, она никуда не пойдет по чужому приказу, Хватит, довольно! Она исчезла в лесу, и Талорк не сможет отослать ее домой. А это означает, что Абигайл не угрожает брак с грубым горцем. Да, именно так. Не слишком сладкая жизнь в доме отца все равно несравнимо лучше тошнотворных предрассудков Хаиленда. А о том, что случится, едва глухота сестры даст себя знать, страшно даже подумать.

Эмили споткнулась, однако сумела удержаться на ногах. Все вокруг утонуло в тумане: слезы застилали глаза. Нет, она не будет плакать. Ни за что и никогда. А слезы выступили всего лишь от холода.

За спиной раздались голоса. Приближались воины. Убежать, скрыться! Эмили пошла быстрее.

Однако вскоре на плечо легла рука.

– Остановитесь-ка, леди Синклер.

За спиной прозвучал голос светловолосого солдата. Эмили не знала его имени, да и не хотела знать. Не хотела знать ничего об этой негостеприимной земле. Красота ее обманчива и коварна.

Эмили сделала еще несколько шагов, однако рука сжала крепче.

– Вам придется пойти со мной.

– Ни за что! – Она вырвалась и бросилась вперед. Воин не отставал, и Эмили побежала еще быстрее – то и дело вытирая слезы, чтобы хоть что-нибудь видеть вокруг. Накидка зацепилась за куст и порвалась. Подол платья пришлось поднять и держать в руке. Быстрее, быстрее – ноги уже почти не касались земли. Убежать, только бы убежать!

Воин снова схватил за плечо.

Эмили не думала что делает, а действовала, подчиняясь вечному инстинкту самосохранения. Наклонилась и подняла с земли какую-то палку. Не выпрямляясь, ударила врага между ног – так учил защищаться отец.

Воин взвыл, словно ошпаренный кот, схватился рукой за чувствительное место и с искаженным от боли лицом упал на колени.

В горячке Эмили даже не почувствовала раскаяния. Просто понеслась дальше, еще быстрее. Только бы скрыться в лесу, прежде чем поймают снова! Если догонит Ульф, то наверняка выместит всю злость – несмотря на приказ Лахлана не трогать пленницу.

Ульф ненавидел ее. Ненавидел так же яростно, как и все другие горцы Хаиленда. Кроме Кэт. Пусть же милая Кэт будет счастлива с Друстаном.