— И всегда уважал вас, относился к тебе и братьям как к собственным сыновьям. — Он уперся ладонями в бар, глядя Гейбу прямо в глаза. — У вас всегда имелись свои причины, чтобы делать то, что вы делали. Я понимаю это и, даже когда вы трое творили то, что шло вразрез с моими убеждениями, я по-прежнему заботился о вас как о родных детях.

Плечи Гейба напряглись. Ричард знал многое. Многое видел. Гораздо больше, чем Ливи.

— И знаю, что вы, мальчики, уважаете меня и мою жену, так что я ожидаю прямого ответа на вопрос, — продолжил он. — Моя дочь — в твоей спальне, в твоей постели, и я уверен, вы проводили много времени вместе, поэтому хочу знать, какие у тебя намерения.

Гейб ответил без промедления.

— Я люблю ее.

Старик сжал челюсти.

— Ты только что узнал, что женщину, которую ты любил последние лет десять, убили…

— Понимаю, к чему ты ведешь. И понимаю, почему ты подумал об Эмме. В глубине души я всегда буду любить ее. — Гейб глубоко вздохнул. — Но моя любовь к Ник реальна.

Удивление мелькнуло на лице Ричарда, затем он поднял бокал, допив скотч.

— Ты на десять лет старше ее.

— Я этого не чувствую. Может быть, почувствую однажды, когда буду в твоем возрасте. И поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не старше Ливи на восемь лет?

— Когда мы сошлись, все было иначе.

— Когда вы сошлись, ей едва исполнилось восемнадцать, не так ли?

— Как я сказал, все было иначе…

— Вы любили друг друга, — поправил Гейб. — Это все, что имеет значение. А теперь посмотри, сколько вы уже женаты?

Ричард вскинул бровь.

— А как насчет Вильяма?

— Я познакомлю их, когда она будет готова, и тогда посмотрим, — ответил он. — Слушай, я еще не обо всем подумал. Даже не сказал Ник, что чувствую, но говорю это тебе. Я люблю ее, поэтому ручаюсь, мы все решим.

— Ты еще не сказал моей дочери, что любишь ее?

— Еще нет. — Он посмотрел на закрытую дверь. — Не было подходящего случая.