– Наверное, меня принес Джавид – тот скользкий монах, которого приставили к моему подразделению.

Я знал его. Брат Джавид, сгорбленный лысый старик, заведовал кухней. Я никогда о нем особо не думал. Он умер через год после того, как я стал членом ордена.

– Как думаешь, почему меня отправили на это задание? – спросил я. – Мы хотим освободить Гельветику. И мы это сделаем, если доберемся до Шаришабза.

– И какой же у тебя план? Хочешь, чтобы и твой монастырь стерли с лица земли?

– Они не осмелятся. У меня есть нечто такое, за что они отдадут целую планету. Потому и пытались захватить мой корабль, а не уничтожить; потому не стали взрывать челнок, хотя легко могли подстрелить нас прямо с орбиты.

– И что же такого невероятно ценного ты несешь с собой? Оно должно быть очень маленьким.

– Оно в моей голове. Я украл единственные копии космогонических пьес.

Нахид взглянула на меня:

– И?

Вполне предсказуемый скептицизм, но все равно он меня разозлил:

– И… они с радостью даруют Гельветике свободу в обмен на эти пьесы.

Она склонила голову, потерла лоб ладонью. Я не мог понять, что с ней происходит. Лейтенант шумно вздохнула. На секунду мне показалось, что она сейчас заплачет. Но потом женщина расхохоталась прямо мне в лицо.

Я едва не ударил ее:

– Тише!

Она засмеялась еще громче. Ее плечи тряслись, на глазах выступили слезы. Я почувствовал, как краснею.

– Вы должны были дать мне умереть с другими, в бою. Священник, ты безумен!

– Почему ты смеешься? – спросил я. – Неужели думаешь, что они послали бы корабли оцепить орбитальное пространство Гельветики, отправили полицию и солдат, если бы у меня не было ничего ценного?

– Я не верю в твою дурацкую религию.

– Ты когда-нибудь видела спектакли по пьесам?

– Однажды, еще девочкой. «Падение лучника» на фестивале в Тьенкаше. Я уснула.