Да, это — шантаж чистой воды! Но именно на этом принципе во многом построена деятельность всех спецслужб мира. Я выбрал сотрудничество.

Не взбрыкивал, пока как-то не предложили перебраться на постоянное место жительства в Заир (ты тогда была совсем крохой). Решив, что уже оказал достаточно услуг «теневикам», впервые — будь что будет! — отказался выполнять приказ.

Несколько дней меня не трогали. Потом в квартире раздался странный звонок. Незнакомый голос вкрадчиво поинтересовался здоровьем супруги. В тот же день она в числе нескольких других прохожих погибла, как ты знаешь, в результате уличной перестрелки между стражами порядка и бандитами.

Я еще ничего не понял. А поэтому, когда снова поступило предложение переехать в Киншасу, ответил «нет». Назавтра уже знакомый голос в телефонной трубке многозначительно спросил: «Как самочувствие дочери? Не страдает ли малышка неизлечимым заболеванием?»

Все сходилось! Разборку с применением оружия устроили спецслужбы. Таким образом, случайными жертвами оказались все, кроме твоей матери. Ее убили в назидание мне. И теперь угрожали смертью тебе».

— Изложенное, в самом деле, соответствует действительности? — спросил майор.

— Не знаю! — ответил Окава. — Но, на всякий случай, запросил архивные данные. Материалы еще не поступили.

И продолжил читать.

— «Правильность моих рассуждений подтвердил тут же последовавший приказ перебираться в Заир. Отказ мог означать одно — твою гибель. Так мы очутились в Киншасе. Не стану вдаваться в подробности заданий, которые до последнего времени приходилось выполнять (нынешняя поездка в Верхний Заир — из их числа). Ибо в нашем деле, как ни в каком другом, верна пословица — «меньше знаешь — дольше живешь». Да и зачем тебе лишние переживания? Тем более, не в спецслужбах — главная закавыка. И потом — я не хочу, чтобы ты вообще рассуждала о том, правильно я поступил или нет, согласившись сотрудничество. Об этом пусть судят Господь и святой Петр.

Я же расскажу о том, в чем виноват непосредственно перед тобой.

Прости, доченька, но мужа тебе «организовал» я. Точнее, некая структура, мною нанятая. Так что ваша встреча с Клодом не была случайной. Однако сразу же оговорюсь: он сам в «заговоре» не участвовал. Просто в той конторе мне пообещали подобрать для тебя хорошего человека. Не ставя последнего в известность. Скажешь, такое невозможно? Возможно — и еще как!

Я доподлинно не знаю, как «процесс» обеспечивается — с меня, кроме денег, потребовали только твое фото. А дальше была выставка лунных камней. Где ты с парнем впервые встретилась».

— После «встретились» сначала было написано «нос к носу», — прокомментировал Окава. — Но последние слова Хлоуп-Берц очень тщательно зачеркнул. Однако не настолько, чтобы наши графологи не смогли впоследствии прочесть.

И так как в этот раз кабинетной тишины никто не нарушил, продолжил декламацию:

— «И здесь, доченька, я должен немного открутить ленту воспоминаний назад. Дело в том, что, кроме основной работы (легальный бизнес и разведдеятельность), у меня с недавних пор появилась и дополнительная. И на этой ниве судьба свела с молодым человеком. Естественно, не самых честных правил. Через какое-то время у нас начались трения. Зашедшие очень далеко.

А теперь представь себе такую картину. Музей. Эксклюзивная экспозиция. Ты идешь мне навстречу, сияя глазами. Я ничего вокруг не замечаю — буквально завораживает твой взгляд. С начала проклятой болезни ты ни разу так не лучилась. «Что произошло? — подумал я. — Какое чудо?» И услышал твои слова (они буквально врезались в память!), адресованные молодому человеку, шагающему рядом (на него поначалу я не обратил особого внимания; да что там, вообще никакого не обратил!):

— Это папа! Он одержим идеей еженедельных загородных вылазок на природу. Деваться некуда. До свидания!

Я поднял глаза и …обомлел. Ибо рядом с тобой стоял — вот он, злобный перст судьбы! — малый, с которым я занимался неблаговидными делами и с которым собирался окончательно порвать. Еле заметная ниточка усов, которых раньше не было, украшала верхнюю губу. «Ему идет новый имидж!» — помнится, абсолютно объективно отметил я.

Страшное же заключалось в том, что я для него оставался не солидным бизнесменом Стефом Берцом, а подельщиком, носящим совершенно другую фамилию. Весь внутренне напрягшись, я ожидал, что сейчас раздастся:

— О-о-о, да мы, оказывается, с вами знакомы!