Еще в марте 1902 года Густав в конце писем, как и прежде, передает приветы от Наты, но уже в августе в длинном послании к брату Юхану ни о жене, ни о дочерях – ни слова. Говорится только о хозяйственных делах в поместье Апприкен в Курляндской губернии, купленном супругами в 1901 году после продажи малодоходного подмосковного имения Успенское. Маннергейм собирается всерьез заняться сельским хозяйством и подробно сообщает Юхану, сколько коров и телок стоит в хлеву и что предполагается построить и поменять в усадьбе. Младший брат был специалистом в сельском хозяйстве, занимался разведением и продажей лошадей и всегда был хорошим советчиком в хозяйственных вопросах.
В 1903 году баронесса Маннергейм с дочерьми уехала во Францию и никогда более не возвращалась в Россию. Ее отъезд и фактический развод (Маннергейм оформил его юридически лишь в 1919 году, в Финляндии) потребовал больших и сложных хлопот по разделу имущества, причем мужу осталось кое-что из приданого, например поместье Александровка в Воронежской губернии, числившееся за ним вплоть до 1917 года.
Что же произошло между супругами Маннергейм? По-видимому, нечто из ряда вон выходящее, что не позволяло сохранить даже кулисы незадавшегося брака. Ведь в ту эпоху и в том кругу, к которому они оба принадлежали, основания для такого скандального разрыва должны были быть чрезвычайно вескими (вспомним еще раз «Анну Каренину»). Существуют лишь немногочисленные и глухие намеки на то, что Густав Маннергейм не лучшим образом обходился с женой[60]. Сыграли свою роль и связи барона с женщинами, самая заметная из которых – с графиней Елизаветой (Бетси) Шуваловой – перешла впоследствии в дружбу, продолжавшуюся до самой смерти графини.
Только через тридцать с лишним лет, когда Ната была уже смертельно больна, бывшие супруги смогли встретиться и примириться. Маннергейм в последний год жизни Наты оплачивал ее лечение и навещал, будучи в Париже. Свояченица, София Менгден, писала ему.
Впрочем, в те годы Маннергейм, уже будучи маршалом, имел возможность помогать не только бывшей жене, но и графине Шуваловой, тоже жившей в эмиграции в Париже. Его переписка со старинным приятелем и дальним родственником, бароном Александром Фредериксом, свидетельствует, что Маннергейм не забывал старой привязанности. Хотя имя графини, на нужды которой Маннергейм переводит крупные суммы, прямо не названо, но адрес, по которому проживала Елизавета Шувалова, время ее смерти и описание похорон в письме Фредерикса Маннергейму, датированном 30 августа 1938 года, дают нам основания предполагать, что это была она – тяжелобольная и впавшая в бедность.