— Что ты хочешь сделать?

— Как что? Одежды нужно очистить, а кровь просто так не смоешь — Маний удивленно посмотрел на хозяина.

— Как очистить?

— Обычно. Одежды помокнут в моче, и все сойдет. Потом их прополощут в реке, в горячей воде пропарят и будут как новые — Авл смотрел на Валерия озадаченно — ты разве не отдавал в Риме в чистку одежды?

— Нет Авл. Я был в Риме недолго, и у меня было достаточно новых.

— Ну да, конечно — Маний кивнул — но здесь не Рим, и новые одежды достать не просто, да и дорого.

Буховцев был внешне спокоен, но внутри уже все клокотало. Из‑за комичности ситуации разбирал смех, к которому примешивалось возмущение.

— Ты собирался положить мою тунику в канаву, в которую все мочатся?

Авл улыбнулся и развел руками в стороны.

— А по другому отстирать нельзя?

— Здесь — нет.

— Ладно, пусть просто пропарят в горячей воде и прополощут, что отстирается, то отстирается.

Они отдали вещи, и пошли из этой химчистки прошлого, от которой разило нечистотами сильнее, чем от лагерных латрин. К огорчению Валерия парная из бани не получилась, поскольку никакого помещения с печкой не было. Вода грелась в чанах прямо на улице. Удалось только полежать в ванне с горячей водой, но и это было неплохо. Впервые после прибытия в германские леса Буховцев почувствовал себя по — настоящему чистым. Вечером в трибунале он устроил небольшую попойку остатками вина, которые Авл раздобыл в канабе. В общем, отдохнул он неплохо.

И вот теперь Валерий сидел в палатке и ждал Дуилия. Сидеть и предаваться воспоминаниям пришлось недолго, вскоре Дуилий откинул полог, и вошел в палатку. Вскинул в приветствии руку, и устало плюхнулся в кресло. Буховцев бросил на него взгляд. Похоже, Тертий Дуилий был только что с дороги. Пыльные одежды, и глубокая усталость на лице. По замедленным движениям можно было даже подумать, что трибун пьян, но это была просто знакомая Валерию с недавнего времени, тяжелая усталость, так как умные серые глаза Тертия смотрели внимательно и с любопытством.

Интересный человек этот Дуилий. Вспоминая приемы на вилле Диогена в Риме, виденных им там патрициев и плебеев, Буховцев сделал для себя вывод о том, чем отличались патриции от остальных римлян. Они были на них не похожи. Рыжеволосые Домиции Агенобарбы, белокурые Флавии, те же Корвусы, мало походили на массу скуластых, черноволосых граждан из италиков и более светловолосых и не таких скуластых латин и этрусков. Почему так? Он не знал, да и не это его сейчас занимало. Перед ним сидел яркий представитель латинского племени и к тому же обладающий одним полезным качеством. Тертий хорошо разбирался в людях, в их поступках и намерениях. В своей жизни Валерий встречал таких людей и всегда завидовал им белой завистью. Хорошо быть знающим жизнь, уверенным в себе человеком. Каким умным надо быть, и сколько прожить, чтобы приобрести такой опыт? Теперь он знал, что ум и опыт здесь не причем. Все эти качества врожденные, и такому человеку не надо идти по жизни, набивая кучу шишек на лбу. Хотя Дуилий был несомненно умен. Интересно, если он понимает людей, знает ли что перед ним сидит невроец, который видит суть вещей, в том числе и его. Буховцев улыбнулся этой мысли, и протянул Тертию кусок колбасы и небольшой кувшинчик с квасом.

— Угощайся Тертий, ты наверное с дороги.

— Угадал — Дуилий рассмеялся — как пришел в лагерь, сразу в палатку к Эггию, потому что чувствую, если поем и расслаблюсь немного, тут же свалюсь. Но сейчас уже можно. Спасибо Марк, а это тебе — он протянул письмо в свинцовом цилиндре.

Валерий взял.

— Ну и как поход?

Дуилий устало рассмеялся.