Вошёл в кабинет директора. Не отрываясь от дел, он указал на стул. Положил рюкзак на колени. За десять минут, пока директор разделывался с подписями, не проронил ни слова.

— Вернулся, самоотверженный спасатель, — начал метр. — Зачем на МЧС не поступил? Медаль бы за отвагу выдали…

Сарказм показался неуместным. Удивишься, старый недотёпа, когда пакет на стол выложу.

— Спектакль на грани срыва. Выступление через неделю, а твои олухи актёры совсем распоясались.

Достал из рюкзака свёрток в три килограмма весом. Положил на стол. Весомое доказательство факта, что на спектакль мне наплевать. Директор снял очки и свёрток исчез в нижнем ящике стола. Закурил. Никогда не видел, чтобы старик курил у себя в кабинете. Ради смеха попросил сигарету для себя, но метр злобно отмахнулся.

— Зачем с мафией связался?

— Подрабатываю. Стипендии на жизнь не хватает…

Директор набрал номер телефона. В трубке закартавил голос Кости. Не верилось, что вся ситуация разворачивается в сердце театрального мира университета. Мира, который при первом взгляде казался светлым раем. Старик увидел моё задумчивое лицо и жестом указал на дверь.

Вышел в коридор и уселся в кресло. Совершив преступление однажды, остановиться невозможно. Привычка, переходящая в патологическую необходимость. Исповедь серийного маньяка. Читал в одном интервью. На жизнь по-другому смотреть начинаешь. Чувствуешь себя либо Богом, либо последней букашкой. О чём бы ни договаривался директор с Костей, отработаю долг и забуду обо всём. Наивные мысли маленького праведника. Через пятнадцать минут директор вызвал обратно.

— Будешь приносить пакеты два раза в неделю.

Кивнул и вышел. Дима с Кларой отдыхают на каком-нибудь заморском курорте, а я таскаю пакеты непонятно с чем, боясь косого взгляда каждого прохожего. Плохой день.

Но жизнь — штука амплитудная, и после падения следует подъём. Позвонил Тане. В кинотеатре показывали очередной голливудский фильм про супергероев, над глупыми поступками которых смеялись весь сеанс. Глаза Тани отражали лазурный блеск, бледнеющий в темноте и сияющий в экранных вспышках.

В театре показывали спектакль молодого многообещающего режиссёра о вечной любви, несмотря на лишения и невзгоды. Перед глазами возник образ Кости. Стоит в проходе, будто чёрный демон. Оскалил клыки, наблюдая за движениями Тани. В случае чего, потенциальная угроза для Тани превратится в реальную опасность. И защитник из меня никакой в борьбе с головорезами.

Спектакль закончился, и мы отправились в зимний парк. Строгие фонари освещали волнообразные тропинки матовым светом, снежинки танцевали неспешный вальс, а седовласый сторож тихо сопел в будке, зажав губами трубку. Одинокие, но счастливые, мы гуляли в мире сновидений, не нарушая хрупкого спокойствия.

Спустя пару часов, когда мелкие снежинки переросли в крупные хлопья, и сонный сторож пробурчал о закрытии парка, мы поехали на площадь. На заднем сиденье машины позволил себе поцеловать Таню. Расплатившись с таксистом, проводил её до дома.

Таня спросила, почему я не стал режиссёром. Вопрос, который задают чаще всего. Вопрос, который задаёт каждое утро отражение. Отшутился, что не люблю наигранные истории.

— Ты?! — улыбнулась Таня, — актёр признаётся, что ненавидит играть. Что-то новенькое.

— Я не могу жить без театра, но превращать жизнь в театр не намерен.

Таня опустила глаза и уголки её губ задрожали. Снова сказал что-то не то. С другими девушками промахов не случалось.

— Мне надо кое в чём признаться…