Огонь идет.

Не тот, едва прирученный, с которым азары управлялись.

И не тот, что жил в самом Емельке, пугая своей близостью.

И уж подавно не тот, что обретался в печах да каминах.

Нет, этот огонь был дик и необуздан.

По воде?

Глупость какая… вода вон прибывает, и плоты, ими сотворенные, глядятся такой пустяковиной, которую Хозяин вод сметет, не глядючи.

А он огня боится.

И страх, нарастая, что снежный ком, делал Емельку неуклюжим. Потому, когда небо застили огроменные крылы драконьи, он вздохнул с немалым облегчением.

Известный страх лучше неизвестного.

Он читал о драконах.

Не о нынешних, которые по сути своей есть животные, но о тварях прошлого, огроменных и лютых, способных дыханием своим спалить город, о драконоборцах, людях светлых духом и потому наделенных вышней силой. О том, как выходили они супроть тварей и когда побеждали, а когда и гибли, смертью своей все одно победу одерживая.

О да, Емелька любил читать. И ныне прочитанное живо вставало пред его очами.

Как дракон.

Вот не верилось ему, что оные твари и вправду столь велики… а он… крылья полупрозрачные, что слюда, небо закрыли. Тело узкое, угриное, вилось, и вокруг него будто пламя горело прозрачное… пасть зверь раскрыл и дыхнул жаром.

И жар этот, прокатившись по земле, испепелил сосны.

Обратил в прах дальние хаты вместе с Марьяной Ивановной. Высушил воду… второй раз дыхнул змей, и не стало мертвых девок, рассыпались они, будто из песку сложенные. А на третий и сам Хозяин вод занялся. И этого не выдюживши, топнул ногой да и провалился в раскрывшийся колодец.

– Вот тебе… и чудо, – сказал Арей и добавил пару слов покрепче.

Остальные ничего не сказали.

А змей сделал круг над деревней, будто прислушиваясь к чему. И Емельян вдруг понял: не уйдет. Не было дела дракону до проклятой деревни, до людей и до Хозяина вод. Иное ему надобно, а что…