Нюра с удивлением оглянулась на машину;

— Это вы мне? — И пояснила со спокойным достоинством: — Я не «эй, красавица», а Нюра.

Из машины не вышел, а скорее вывалился грузный мужичина в дорогом и широченном пиджаке; с силой хлопнув дверцей, пробурчал: — Буду я каждую бабенку по имени-отчеству называть! Из какой бригады?

Узнав у Нюры, где бригадир, он снова направился к машине. Нюра положила на бумажку хлеб, бросилась следом за незнакомым мужчиной.

— Товарищ начальник! — Она схватилась за приоткрытое стекло кабины, боясь, что машина тронется. — Помогите мне в подсобницы выйти! Силантий Нефедыч не берет…

— Сколько ты на стройке? — Стекло опустилось. Из окна высунулась большая, подстриженная под бокс голова на темной не то от пыли, не то от загара могучей шее борца-тяжеловеса. — Только-то….. Ты знаешь хоть, какой стороной гвоздь в стену вбивают?

— Знаю! Шляпкой!

— Э, да у тебя, вижу, дело пойдет! — Дверца кабины приоткрылась. — Вот что, Нюра. Негоже подруг обходить. С годик проработаешь — тогда уж…

— Мне нельзя ждать. Меня дите сосет.

Машина накренилась, мужчина вылез из нее и стал спрашивать посерьезневшим голосом, быстро:

— Мать-одиночка? Только что выдумала?.. Родители твои где?.. Погибли? Ребенок у кого?.. Как выглядит заведующий яслями?.. Ну, лысый? С косами?.. Так, верно… Сколько платишь за ясли?.. Так, верно. — Он достал из кармана блокнот, похожий на портсигар в никелированной обложке, что-то написал на листочке, вырвал его, отдал Нюре.

С этим листочком Нюра явилась в стройконтору, оттуда ее направили к прорабу, и в конце, концов она предстала перед своим бригадиром.

Силантий взглянул на листочек, испещренный по всем четырем углам визами, и ахнул:

— Отец Серафим, мать богородица! К Ермакову подобралась! Какие нынче девки пошли! — Он сдвинул добела выгоревший картуз на лоб, поскреб затылок.

«Куда ее ставить, чертовку?»

Не по душе была Силантию эта девчонка, из-за которой у Шурки Староверова, он видел, выпадали из рук кирпичи. Но более всего он злился на нее за другое. За «угол».

Это произошло совсем недавно. Приступили к кладке двухэтажного дома, под детский сад. Перед тем как положить первый кирпич, Силантий и другие каменщики, по давней традиции, кинули на фундамент, под будущий угол дома, чтоб стоял незыблемо, серебряные монетки.

У Нюры, как на грех, оказалось в кошельке лишь тридцать пять копеек. А на трамвай? Она бросила пятачок.

Что тут началось! Силантий матерился, раскричался на нее так, как не кричал даже на портачей и лодырей. Как нарочно, пятачок закатился за железобетонную плиту. Силантий потребовал подвести кран, подцепить плиту и во что бы то ни стало «выбросить медяшку».

Этого Силантий забыть не мог. И Шурка еще защищал ее! — Он долго скреб и скреб ногтями затылок.