Плохо-плохо-плохо… В вихре черных юбок старуха поворачивалась ко мне. Из расстегнувшегося ворота платья, разбрызгивая серебряные искры, вывалился защитный артефакт.

Ой, как плохо-то!

— Эй, вы там что, вагон разбираете? — в стенку нашего отделения постучали.

— Они… — попытался пискнуть Торвальдсон.

Старуха метнула нож. Я только и успела, что отмахнуться — отбитый в сторону клинок с лязгом упал на столик… мы со старухой ринулись к нему вдвоем.

Она успела первой, схватилась за рукоять… Я навалилась ей на спину, всей грудью ощутив прочные ребра корсета под пропотевшим сукном. За шею, пальцами под ворот, схватиться за цепочку и откинуться назад, упираясь каблуками в пол и натягивая цепочку весом всего тела.

Я почувствовала как звенья врезались в ее худое жилистое горло. Под кожей словно перекатилось что-то, старуха успела до предела напрячь мускулы шеи, но я тянула. На миг мы словно зависли: я, подавшись назад, и она, грудью навалившись на край столика и судорожно нашаривая нож… И вдруг она сама рванулась вперед, разрезая об цепь кожу на шее. Ее пальцы сомкнулись на рукояти, перекинули нож в обратный хват… и она ударила назад. Не выпуская цепочки я качнулась в сторону… заточенное острие вспороло плотный рукав. Плечо словно облизало холодом, а потом коротко и резко вспыхнула боль.

— А! — цепочка в моих руках с тугим — банг! — лопнула.

Старуха рухнула грудью на столик и… с размаху мазнула выпачканным в моей крови лезвием по стеклу. И тут же прижала к нему руку с простеньким неприметным колечком.

Плохо-плохо-плохо!

Равномерный гул Междумирья превратился в пронзительный вой!

— Не беспокоиться… Пристегнуться… Обычная турбулентность… — сквозь завывания пробилось хриплое карканье громкоговорителя.

Чтоб ты еще понимал! Там, где печатка на старухином кольце соприкоснулась с моей кровью, вспыхнуло разноцветие огней. За их прозрачными переливами мерно колыхались сгустки тьмы, и плыли в сплошном круговороте гладкие овалы лиц. Непроницаемое для демонов Междумирья стекло начало рассыпаться прозрачными крошками, вспыхивающими многоцветьем огней, как драгоценные камни. Дохнуло лютым холодом, по стенам стремительно побежали серебряные узоры, и в щель в стекле тонкой клубящейся струйкой начала сочиться тьма.

В отражении еще видно было как расширились глаза старухи, она схватилась рукой за шею и отчаянно завизжала, даже перекрывая на миг вой Междумирья.

Я подхватила ее за щиколотки — и толкнула вперед. Не переставая верещать, она скользнула грудью по столику и врезалась лицом в стекло.

— Дзанг! — его прочертила паутина трещин, они вспыхнули разноцветными огнями, и стекло разлетелось осколками. Старуха вывалилась во тьму Междумирья.

На краткий миг она зависла на фоне всепоглощающей черноты: седые космы дыбом, юбки колоколом, руки-ноги отчаянно молотят пустоту…

Сгустки тьмы, похожие на раскачивающиеся на ветру черные простыни, вскипели водоворотами и пустые лица ринулись к ней со всех сторон, закручивая старуху в кокон черноты. Если крик и был, его сожрало Междумирье.

— Бегом, бегом! — я выхватила у оцепеневшего Торвальдсона саквояж с артефактами, ухватила его самого за шиворот… заартачиться — брошу сразу!

Но он только взвизгнул истошно и ринулся к двери, округлым пузиком выбив меня в коридор как ядро из пушки. Меня швырнуло на отделанную полированным деревом стену, я едва успела развернуться и… с грохотом захлопнула раздвижную дверь перед ринувшейся сквозь окно тварью. Защелкнула замок и принялась лепить на стекло и косяк артефакты из саквояжа.