С одной стороны – дикий мир, но более-менее понятный. С другой – человеческий мир, который кажется ещё понятней. Как никак я в этом мире прожил почти три десятка лет, а не три месяца. И мир этот мне не очень нравится. Почему же так сложно сделать выбор? Чего мне не хватает для возврата? Чего не было у меня прежде, что сейчас я с лёгкостью могу вернуться к своей гусиной семье?

– Это точно он! – крикнул Борька. – На третий круг пошёл. Вася, лети к нам!

Но Борькины слова меня не убеждали. Я, конечно, тебе сильно признателен. Уверен, ты, Борька, немало постарался, чтобы организовать такой переполох. Вон сколько народу притащил, на тебя это не похоже. Сразу видно: приключение пошло только на пользу. Но чего же я жду? И я пошёл на следующий круг.

Мою стаю я уже не видел. И через сутки вряд ли смогу их нагнать, если, конечно, Графу не приглянется какое-нибудь подходящее озеро, в этом случае, на следующее утро уже буду в строю.

Я снова посмотрел на машущих внизу людей. И вдруг увидел, как занавес одного из шатров откинулся, и на свежий воздух вышла девушка. Я сразу узнал её. Маша! Видимо она только что спала, и крики мужчин разбудили её. Она поспешно убирала белокурые волосы, зажав в зубах заколку. Как она ни старалась, но до боли знакомый непокорный локон никак не хотел подчиняться её пальцам с ухоженными ногтями. У меня от тоски сжалось сердце. Вот чего мне не хватало в прежней жизни! Вот к чему я стремлюсь! И вот чего точно у меня не будет, если я выберу свободу вольной птицы! И я сделал выбор.

***

Профессор Евгений Петрович Громов пил свой излюбленный травяной чай, свободно отклонившись на спинку кресла. Его друг, наверное, самый лучший друг, занимаемый должность государственного чиновника, тоже не изменял своим привычкам: он сидел в своем кресле во главе большого добротного стола, а его пиджак всё также занимал место на спинке. Для таких посиделок оба специально выделяли время, что удавалось, увы, не так часто, как хотелось бы. И именно на этих, казалось бы, безобидных встречах решались самые важные вопросы. С недавних пор к ним присоединился тот самый "строгий чиновник", как его окрестил Боря Сыроедов при первой встрече. Он докладывал:

– Мальчишка довольно-таки шустр. А я ведь тогда подумал, что мямля. Но нет, всё идёт у него, как следует. Жаль поздно это качество проснулось. Надолго ли?

– Я с ним работаю уже десять лет, – возразил Громов. – И выбрал его среди других студентов именно за упорство. Может что-то он и не знает, но не это главное. Зато он знает, чего хочет, хотя и сам не догадывается. Надо чаще ставить его в стрессовые рамки, тогда и отдача будет лучше.

– Погоди, погоди! Смотри, загонишь парнишку! – урезонил чиновник во главе стола.

– Согласен, – добавил строгий. – Надо дать парнишке обвыкнуться в новой роли.

– Хорошо, не буду спорить, – Громов сделал еще глоток. – Думаю дать ему еще времени, если попросит. А он точно попросит. Сложно у него всё закрутилось. Но что же делать? Ведь человек же действительно пропал!

– А ты сам-то что скажешь? Веришь в эту историю с превращением? – спросил чиновник. – Ты же и сам ученый.

Громов помолчал, удерживая новый глоток чая во рту. Проглотив ответил:

– Похоже, конечно, на бред. Впрочем, как и любое новое изобретение в мире науки. Так было всегда, возьми любой период в истории человечества. Бориса можно поднять на смех, а можно и поддержать. Но я знаю одно, что если мы его не бросим, то результат нас точно порадует. В его теории, которую он мне рассказал, есть глубочайший замысел. Поверить сложно, но принять можно. Он на верном пути. Его мозг настолько молод, что мне сложно понять, до чего он уже додумался и какие фантазии овладеют им в скором времени. И всё же я не верю, но одновременно боюсь себе признаться в том, что корни моего неверия в моем возрасте. Поэтому нужно верить вопреки. Не хочу стареть, знаешь ли.

Чиновник улыбнулся. Стало понятно, что Громов оголил не только свои мысли. А Громов задумчиво добавил:

– Только вот что делать с пропавшим?

– А ничего, – подхватил строгий. – Пока ничего. Парнишка точно никакой не рецидивист и не убийца. Что там произошло мы до конца так и не выяснили, но точно криминала нет. Я уже столько бандюг за свой век перевидал! За версту чую. А тут за всё время никакого подвоха не обнаружили. Подождем. Я хоть и противник полагаться на авось, однако, чувствую: здесь случай особый.

– Ну, хорошо. Дадим время, – согласился добрый. – Но что потом? Что будем делать потом при любом исходе? Евгений Петрович?

У Громова уже был заготовлен ответ: