С камнями было совсем просто. Когда строили верфь и бондарную мастерскую, то из их котлованов повыворачивали массу камней (скала же). Часть употребили на фундаменты, а часть так и осталась лежать в кучах. Бобров имел в виду их со временем переработать, но все руки не доходили. А вот сейчас камни как раз и пригодились.
Бобров подхватился и отправился к Сереге в бондарный цех. Серегины мастера, временно забросив бочонки и ушаты, занимались изготовлением арбалетов. Такое количество для новонабранного войска Юрка обеспечить просто не мог, и Серега взял работы на себя. Правда, изготавливал он только ложа. Кованые стальные луки пришлось-таки заказывать на той стороне. Бобров не стал баловать новобранцев блочными штучками, коими вооружал основной состав, а делал им рекурсивные арбалеты. Звучало это красиво, но до фирменных блочных вид новых, конечно, не дотягивал. Как Серегины мастера ни старались, достичь той тщательности отделки у них не получалось. Впрочем, это было не главным. А главным было то, что сила натяжения этого агрегата была примерно в полтора раза больше чем у его собрата, оборудованного блоками. Поэтому пришлось в срочном порядке придумывать пояса с крюками, для натяжения тетив, потому что руками натянуть ее мог не каждый. Да что там говорить, даже среди Бобровских ветеранов натянуть тетиву могли только три человека. А вот если тянуть спиной, то справлялись все.
Серега в мастерской еще увлекался производством стрел. Заготовок из сухой сосны нарезали целый штабель. И теперь один из мастеров аккуратно прострагивал их маленьким рубаночком, доводя до круглого состояния. Шлифовали получившиеся древки и приклеивали к ним оперенье из тонюсеньких деревянных пластинок уже женщины. Такую тонкую работу, требующую недюжинного терпения, сделать могли только они. Наконечники же ставили кузнечные подмастерья. Были и такие. Целых двое. Они засверливали древко стрелы, вставляли с натягом смазанный клеем хвостовик наконечника и передавали женщинам, которые обматывали древко во избежание растрескивания ниткой с клеем и откладывали сушить. Готовых стрел набралось уже сотен пять. А их все делали и делали. Бобров подумал, что тут уже не только на скифское войско хватит, но дальше думать не стал.
Серега был занят по самые уши. Он пытался одновременно руководить всей этой разношерстной командой и изготавливать детали спускового механизма, которые не мог доверить местным кузнецам. Бобров посмотрел на это дело и решил, что он лучше сам камни перетаскает. Потому что на его верфи мастера тоже были при деле. Последний корабль нужно было, кровь из носу, успеть спустить на воду, а желательно и достроить и оснастить до начала нашествия или набега, потому что Бобров возлагал на него большие надежды. Поэтому мастерам специально приставленная женщина носила еду прямо на рабочее место. У Боброва, кстати, там работал наименее пострадавший из разбойников, оказавшийся вполне приличным плотником. Что его привлекало в профессии живореза, он так и не сказал, а Бобров не очень и настаивал. Оба партнера исправившегося не перенесли грубого Серегиного обращения и были тихо прикопаны за пределами усадьбы.
Так что у Боброва, получается, выбора не было. Все были при делах, один он бездельничал. Бобров оглянулся, Прошки видно не было.
— Прошка! — крикнул он в пространство и прислушался.
Через полминуты, не больше, из-за угла стены, окружающей усадьбу, что-то на ходу жуя, вывернулся верный оруженосец.
— Прошка, — сказал Бобров вкрадчиво. — А где все пацаны в данный момент?
Пацаны оказались в пределах усадьбы, потому что Вован в рейс еще не пошел. И вообще мореплавание пока откладывалось. Вся местная промышленность перешла на военные рельсы и невооруженные парусники в концепцию сухопутной войны пока никак не вписывались.
— Давай всех сюда, — распорядился Бобров. — Работа есть.
Через полчаса первый транспорт из мула, запряженного в импровизированную волокушу, нагруженную разнокалиберными камнями, отправился в сторону прохода во внешней ограде. До вечера успели вывезти все камни, оставшиеся не у дел. Пацаны с энтузиазмом набрасывались на кусок скалы как муравьи и катили его в сторону волокуши, потому что Бобров категорически запретил им поднимать камни. Сам он, конечно же, своим запретом пренебрегал.
Камней хватило примерно метров на двести по фронту и где-то на сто в глубину. Укладывали их без видимого порядка, чтобы выглядели более естественными. На местах, поросших травой, камни старались не укладывать. Там Бобров предполагал разместить заостренные колышки.
Евстафий продолжал гонять свой контингент в хвост и в гриву. Ветеранам, конечно, выходило послабление. Но и они должны были за день выпустить не менее пятидесяти стрел. Причем стреляли метров на сто, и мишени были размером с человека и двигались. А по мере поступления арбалетов производства Сереги, ими вооружали уже новобранцев.
Арбалеты опробовали на дальность. Бобров хотел знать, на каком рубеже надо будет останавливать нападающих. Стрелы свободно долетали до ограждающей территорию усадьбы низкой каменной стенки. Какое действие они окажут на незащищенного доспехами всадника сказать было трудно, потому что никто на себе экспериментов ставить не хотел.
Скрепя сердце, Бобров оторвал от работы одного из своих мастеров и тот за час напилил из дубовой доски пару десятков метров заготовок для колышков. Обрадованный Бобров со своей мальчишеской оравой быстро при помощи ножовки нарезал коротких заготовок, заострил их с одной стороны топориком и отправился, так сказать, в поля. В земле ломиком пробивалась дырка немного меньше размера колышка, и колышек загонялся в нее с небольшим натягом, слегка наклоненным в сторону, откуда предполагалось нашествие. Отойдя на несколько шагов и полюбовавшись на свою работу, которую в траве было почти не видно, Бобров переходил к следующему колышку. Этот посев отнял у него еще день.
Дорога к городу вдоль берега пока оставалась свободной, то есть без камней и колышков. И Бобров решил навестить Агафона, чтобы выяснить, наконец — доколе. То есть доколе ждать. А то, что у Агафона есть какие-то сведения, Бобров не сомневался. Ну не могли порядочные скифы держать втайне такое мероприятие как налет на богатого соседа, тем более, в тайне не от соседа, а друг от друга. И соответственно, не могли ушлые Агафоновы слуги не узнать все это хотя бы на уровне слухов. Значит, и Агафон должен знать. А коли Агафон знает, не может он не поделиться со своим «лучшим партнером».
Бобров не ошибся. Агафон был в курсе. Он, конечно, не знал точного времени. Так его, наверно, не знал и сам царь скифов. Но то, что пара тысяч удальцов собирались выступить со дня на день, знали все до последнего поденщика. Бобров уехал от Агафона задумчивым. На вопрос последнего, не посоветует ли уважаемый Александрос заранее покинуть город и отплыть, скажем, в Гераклею он рассеянно ответил, что скифам город не взять, а перекрыть снабжение городу, владеющему флотом вообще невозможно. Так что уважаемому Агафону бояться совершенно нечего.
Бобров знал, что Херсонес скифы в обозримом историческом периоде штурмом не возьмут, и поэтому мог столь спокойно давать советы. Агафон, конечно, сомневался, но все-таки решил пока поспешное бегство отложить. Может быть потому, что Бобров его еще ни разу не обманывал, и тот ему верил где-то на уровне инстинкта.
Потом Бобров заехал к Никитосу. Никитос стал немедленно жаловаться на упадок торговли и Бобров популярно объяснил ему в чем там дело. Никитос тут же всполошился и хотел немедленно бежать, хватать имущество и деньги, жену и детей. Потом опомнился и с надеждой посмотрел на Боброва. Тот, изумленный реакцией, скоро пришел в себя и популярно объяснил обрадованному Никитосу, что бояться ему нечего и скорее он, Бобров должен бояться. Но этого он делать не намерен, а вот некоторую осторожность наоборот намерен проявить. И поэтому просит Никитоса приютить на время осады его женщин и детей.
Никитос моментально перешел к деловому тону и поинтересовался, сколько женщин и детей намерен отправить к нему Бобров. Он был слегка удивлен количеством, но услышав, что вместе с женщинами Бобров подбросит ему продуктов и вина, а Зиаис на кухне будет помогать Ефимия, успокоился. Его интересовали только сроки.