Прошка Бобровское поручение рационализировал. Чем бежать поутру в поисках людей, как сказал шеф, попавших в стесненные жизненные обстоятельства, он для начала привел к Боброву своих пацанов. Пацаны смотрелись весьма живописно. Это были настоящие, без подделки древнегреческие гавроши. Однако их внешний вид вселял надежду на то, что для этих пацанов не все еще потеряно. Одежонка их носила следы починки и чистки, физиономии были не полностью, но умыты и, несмотря на все жизненные перипетии, глаза смотрели задорно и были полны живым блеском. Бобров такие глаза очень уважал.
Прошка выстроил их в ряд перед Бобровым и отошел чуть назад, словно командир, представляющий воинство. Бобров встал с кресла, чувствуя, что сидеть перед этими мальчишками нельзя. Беглый опрос выявил стандартную ситуацию: родители бедные, детей куча, работа с малых лет, типа подай, принеси, ну и украсть, если плохо лежит. А самый мелкий рос вообще без отца и у матери их было трое. Кстати, самый мелкий Боброва заинтересовал больше всех, потому что робко заявил, что хотел бы стать учителем. Остальные двое хотели быть моряками (ну кто же в Херсонесе не мечтает стать моряком). Родители, вернее отцы тех, кто повзрослее, Боброва тоже заинтересовали. Один, как выяснилось, был каменотесом, а второй плотником.
— Немедленно, — сказал Бобров. — Немедленно отцов сюда. А сами посту-паете в распоряжение Прошки. Слушать его как меня. А ты, малец, присядь вот здесь. С тобой отдельный разговор будет.
Здание верфи Бобров все-таки достроил. И обошлось оно ему даже дешевле нежели с профессиональным архитектором. И конструкцию он применил какую сам хотел, а не какую ему тут рекомендовали. Вобщем Прошкина идея привести сначала мальцов, а потом, используя их, заняться вербовкой нужных людей себя полностью оправдала. Благодаря его шустрым пацанам, знающим в городе ну почти все и всех, Бобров буквально за неделю набрал нужное количество рабочих. Моряков для своего судна он набрал еще раньше.
Прошка был щедро вознагражден. Юрка купил ему роскошный блочный арбалет и долго стирал с него ненужные надписи. Пацан шатался потом по пространству усадьбы и палил во все, что подвернется. Правда, после жалобы Андрея, когда Прошка едва не подстрелил какую-то поденщицу, Бобров определил ему нечто вроде полигона. Прошка слегка обиделся, но просьбе внял. Тем более, что Бобров нашел, наконец, в городе образованного человека, который согласился обучать огольцов и у Прошки стало значительно меньше времени для забав.
Пока новонабранная команда осваивала управление судном под руково-дством то Боброва, то Сереги, на верфи был торжественно заложен первый корабль, спроектированный лично Бобровым по мотивам одновременно греческих торговых кораблей и небезызвестной биремы. Кораблик получался небольшой — всего-то метров шестнадцать, но имеющий вместительные трюмы и уже две мачты с вооружением гафельной шхуны. На закладке присутствовали все обитатели усадьбы и те, которые имели место жительства в городе, разнесли весть об этом потом по всему Херсонесу. Через день примерно вездесущая Прошкина агентура донесла, что владелец херсонесской верфи пренебрежительно отозвался о начинаниях Боброва, обозвав их неосуществимым прожектом.
Прошка рассказал это за обедом, вызвав хохот Сереги, улыбки девчонок и осторожную реакцию Андрея, который никак не мог понять принцип действия спускового устройства. Ему обещали объяснить все позже с показом на натуре.
За обедом же Бобров послал Серегу, которого сделал ответственным, как самого крупного знатока, к Агафону с образцами спиртных напитков. Напитки были преимущественно крепкие: водки, коньяки, настойки. Серега все проклял, пока разыскал на базаре соответствующие амфоры, перелил все содержимое бутылок, напробовавшись по дороге, и едва не перепутал этикетки. Но теперь весь десяток амфор был наготове, аккуратно упакован в ящик и Серега воссев на передок повозки, отправился в странствие. По дороге он должен был еще заехать к лесоторговцу, чтобы поторопить того с поставкой леса как для корабля, так и для поднимающего голову бондарного производства.
Для корабля поставленного леса хватило пока только на набор. В связи с невозможностью изготовить шпангоуты из кокор, представляющих из себя деревья с естественной кривизной, пришлось набирать их из нескольких отрезков-футоксов. Отходы при таком способе были больше и Бобров с трудом растянул имеемый лес еще и на стрингера. А лесоторговец с выполнением заказа запаздывал, нарываясь или на штраф или на мордобой. Поэтому два судовых плотника, набранных по наводке Прошкиных пацанов, маялись пока вынужденным бездельем, получая, тем не менее, оговоренную плату, потому что простой был не по их вине. Серега, будучи физически одаренным, и должен был проблему с лесоторговцем разрулить.
Вован с Юркой на той стороне придумали способ автономного общения миров и очень этим гордились. Они купили небольшую резиновую лодку и маленький подвесной мотор. Лодка должна была доходить до портала, там ее сдували и вместе с мотором протаскивали на ту сторону. А в обратном направлении, соответственно, надували. Чтобы не возиться с компрессором или с ручным насосом, в районе портала притопили пару баллонов от акваланга с редуктором. И теперь в любой момент можно было пользоваться этим минитранспортом.
Вован подчищал концы на той стороне, готовясь перейти в усадьбу и возглавить первую морскую экспедицию до Гераклеи на отремонтированном судне. А Юрка пока оставался на подстраховке.
Вернувшийся Серега доложил, развалившись в кресле, потому что, по его словам, не присел за все время, что напитки (при этом слове он облизнулся) Агафону переданы, и он прямо при нем дал поручение своему слуге отправляться завтра с утра в Неаполь. При этом Серега уточнил, что Неаполь — скифский и расположен на месте будущего Симферополя. Теперь стоит ждать результатов, а пока лесоторговец, получив втык как экономический, так и физический (Серега при этих словах задумчиво посмотрел на свой кулак), уже к вечеру обещал доставить все необходимое и покрыть задолженность.
— Сушилку надо делать, — сказал Серега напоследок. — Не верю я этому торговцу. Не поставит он нам сухой лес. Чего он там в бревнах под открытым небом насушит?
— Надо — сделаем, — успокоил его Бобров.
… Верфь пока отнимала у Боброва все силы и время. Взвалив все дела по усадьбе на Андрея, внешние сношения (имея в виду выход через портал) на Серегу, а город пока на неоперившегося еще, но уже проявляющего способности Прошку, обещающего в будущем стать большим специалистом внутренней и внешней разведки, Бобров просиживал в таблинуме над чертежами, на коленях ползал по плазу и лично пилил и строгал на стапеле. Двое плотников, его помощники, а в будущем местные корабелы, подстегиваемые хозяином и высокой платой, каковой не было на городских верфях от слова вообще, тоже старались вовсю. Тем более, что на верфи интенсивно применялись средства малой механизации из двадцатого века. Не говоря уже о ручной дисковой пиле, дрели, шуруповерте, электролобзике и пневмопистолете большое подспорье в обшивке корпуса оказывал ручной фрезер. Доску обшивки накладывали на корпус на некотором расстоянии от предыдущей и временно крепили к набору, потом упирали фрезер специальным упором в ребро предыдущей доски и он аккуратно вырезал на последующей профиль нужной кромки. И доску можно было сразу крепить к набору без последующей подгонки. Двое мужиков за рабочий день запросто накладывали три-четыре пояса обшивки с обоих бортов. Немного сложнее было с потеряйными поясьями, но и на них нашлись свои технологические хитрости.
Мужики довольно быстро освоили малую механизацию и с пониманием отнеслись к требованию Боброва сохранить все это в строгой тайне. Лишаться престижной и высокооплачиваемой работы очень не хотелось, а окружающие все равно ведь не поверят в самопильную пилу, в самострогальный рубанок и самокрутящееся сверло. Мало того, сочтут рассказчика сумасшедшим и ославят на весь город. А там и до изгнания недалеко. А Бобров, как практически олигарх, естественно отмажется: жертвы богам, взятки архонтам и все. Бобров все их предположения авторитетно подтвердил, добавив от себя, что к изгнанию он лично присовокупит нечто совершенно уж неприятное.
Привезенные запуганным лесоторговцем бревна были как раз кстати. Дубы раскатали на доски под бочки и отправили досушиваться под наспех сооруженный навес, а сосну Бобров вдумчиво распилил на доски и брусья для своего корабля. Все отходы в виде опилок, стружек и никому не нужных обрезков складывались отдельно. Была у Боброва пока нереализованная мысль изготавливать из этого хлама топливные брикеты. Потому что близилась зима, и отапливать помещения чем-то было надо.
Отсталые херсонеситы использовали для этих целей переносные жаровни, которые рационального Боброва ни в коей мере не устраивали. Печки на своей кухне и в доме Никитоса он уже сложил, и кухарки первое время (пока не привыкли) смотрели на них как на чудо. Теперь надо было придумывать для жилых помещений что-то отопительное. Юрка по просьбе Боброва курировал техбиблпотеку. Процесс там шел в нужном направлении и первые килограммы отобранной и скопированной литературы уже пополнили собрание таблинума. Среди поступившей литературы Бобров без труда нашел старинное руководство по кладке печей (было, оказывается, и такое), но пока руки не доходили, а поручить было некому. Златка, видя мучения своего мужчины, предложила, было, себя в качестве печника, но Бобров почему-то только усмехнулся.
А вот положение дел на верфи его сейчас только радовало. Старательные мужики выгладили последние детали корпуса и отрапортовали о готовности. Спрятав все инструменты и уничтожив следы деятельности, Бобров пригласил некоторых из особо неверующих гостей на торжественный спуск.
Гости охотно сошлись, рассчитывая на халяву выпить и закусить. Крыша верфи была заранее сдвинута на нужный размер. Корпус судна обмотан широкими полотнищами, способными выдержать и не такой вес, и прикреплен через пару трехшкивных блоков устрашающих размеров к поднятой П-образной стреле.