Необычный документ, о котором речь пойдет ниже, также касается расследования тяжкого уголовного преступления на экономической почве. Он проливает свет не только на обстоятельства самого дела, но и на процесс судопроизводства. Он рельефно показывает специфическую среду греко-латинского предпринимательства, позволяет восстановить присущие этой среде элементы ментальности.

Речь идет не об итальянских древлехранилищах. Упомянутый источник хранится в западноевропейской секции Архива Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН. Как известно, этот Архив заключает в себе коллекцию документов, собранных академиком Η. П. Лихачевым[645]. В Венецианской части собрания хранится 18 картонов подлинников нотариальных актов. Немногие из них относятся прямо или косвенно к истории Венецианской Романии[646]. Изучаемый документ[647] написан на листе пергамена, сложенном вдвое. Видимо, первоначально он находился в составе картулярия. Степень его сохранности удовлетворительная. В центре листа имеются небольшие дыры. В нескольких местах, преимущественно на сгибах, текст стерт и едва читаем. Документ составлен на средневековой канцелярской латыни. Письмо — регулярный итальянский нотариальный курсив XIV в. с традиционными аббревиатурами и контракциями.

Документ содержит протокольную запись следствия, которое велось в судебной курии главы венецианской администрации на Крите, дуки Кандии Пьетро Мочениго. Два протокола дознания датированы 23 августа и 3 сентября 1382 г. Первый из них — протокол свидетельских показаний 14-летнего мальчика, венецианца по происхождению из квартала Сан-Джованни ин Брагора, Орландо. Второй — грека Димитрия с Кипра, обвиненного в соучастии в убийстве. Досье судебного дела неполно: по меньшей мере еще один протокол допроса, упомянутый в тексте, соучастника убийства, кипрского грека Иоанна (Яниса) отсутствует. Равным образом, нет и постановления суда.

Суд установил виновность упомянутых греков, а также болгарина Михали (Михаила), совершивших предумышленное убийство двух итальянских купцов и попытавшихся убить мальчика Орландо. Двое из убийц — Димитрий и Янис — были схвачены, судьба третьего остается неизвестной. Суть дела такова.

Около 3 августа 1382 г. небольшой одномачтовый корабль (грипарион или барка) отплыл из Старой Фокеи в Малой Азии к Кандии, столице венецианского Крита. Судно было куплено тремя компаньонами: венецианцем Пьетро да Маттео Бутарио и двумя греками с Кипра — Димитрием и Янисом. На борту находился также подросток Орландо, слуга Бутарио. Первую остановку барка сделала на Хиосе. Там на борт были приняты торговый партнер Бутарио Джованни из Апулии, болгарин Михали и еще одно, не отождествленное в документе, лицо. Далее корабль проследовал до порта острова Ди Ланго (Кос), где Бутарио собирался получить какие-то свои товары, но почему-то не смог этого сделать. Вместо этого, он взял там 2 унции жемчуга (который обычно служил удобным эквивалентом наличности при расчетах на большую сумму или внесении залога), а также плащи и обувь для личного пользования, но не для торговли. На острове Кос сошел на берег не названный по имени пассажир.

Плавание от Коса до Кандии оказалось нелегким: при подходе к Криту сильный встречный ветер отнес корабль к мысу Сидерос, восточной оконечности острова. Затем, медленно продвигаясь на запад вдоль северного побережья Крита, барка вошла в залив Мерабелон, где и бросила якорь недалеко от небольшого порта Колахита. Тогда, а возможно и ранее, и был составлен заговор. Ночью, когда корабль стоял на якоре у Колахиты, Янис (если верить показаниям Димитрия) сказал Димитрию и Михали, что Пьетро Бутарио, якобы, не собирается плыть в Кандию, ибо совершил там какое-то правонарушение, но намеревается идти в Венецию. Он предложил убить Бутарио и его компаньона Джованни из Апулии и захватить корабль. Все трое так и порешили сделать в ту же ночь. Орландо видел, как заговорщики обсуждали план своего преступления, но не понял этого, Так как не знал греческого языка, на котором те вели разговор.

После того как два итальянских купца отправились спать, Димитрий вышел на палубу. Застав там мальчика, он спросил его, почему тот не спит. Орландо сказал, что собирался поужинать. После этого, он также лег спать на палубе, тогда как Пьетро и Джованни Почивали в другом месте, вероятно — на корме или в трюме. Убедившись, что оба компаньона спят, заговорщики забросали их большими камнями, которые были на судне в качестве балласта. Размозжив Им головы, убийцы испугались, что Орландо их выдаст. Тогда они решили убить и его. Димитрий нанес мальчику три или более ударов в голову большим тяжелым ножом или кинжалом, а Михали ранил его другим, малым кривым турецким ножом. Было темно, и думая, что мальчик мертв, убийцы удалились. Однако Орландо выжил и, истекая кровью, бросился в воду и сумел доплыть до берега. Оттуда он увидел, как два трупа были выброшены за борт убийцами. Последние направились затем в Ситию, второй по величине и значению город Крита, и продали там корабль. Из Ситии, уже пешком, они прибыли в Кандию, где продали жемчуг, принадлежавший Бутарио, Нам неизвестно, при каких обстоятельствах Димитрий и Янис были схвачены в Кандии и брошены в тюрьму замка, но 23 августа они были опознаны Орландо на очной ставке. Димитрий сначала отказывался давать показания и признать себя виновным. И лишь тогда, когда его подвергли пыткам, сначала при помощи веревки, а затем своего рода дыбы (так называемой «каваллы»), он признался в совершении преступления и рассказал обо всех его деталях. Его показания совпадают с теми, что дал Орландо, во всех главных пунктах.

Рассматриваемый документ содержит множество интересных фактов о повседневной жизни в Венецианской Романии. Мы видим, что греки и венецианцы выступали партнерами в торговле и навигации. Бутарио и два киприота были совладельцами грипариона, купленного в Малой Азии. Очевидно, что Бутарио был самым богатым из партнеров. Он не был жителем Крита, но являлся уроженцем и гражданином Венеции, где он и взял в качестве слуги или ученика, как это часто бывало, своего земляка Орландо. Подросток, видимо, никогда до того не жил в факториях или колониях Романии, так как совершенно не владел греческим языком. Димитрий с Кипра, напротив, был жителем Крита. Он назван habitator Candie. Болгарин Михали не был партнером Димитрия и Бутарио. Он был небогатым жителем Крита низкого происхождения. На острове проживало немало болгар, преимущественно рабов или вольноотпущенников[648]. К счастью, у нас есть возможность восстановить ряд эпизодов в биографии Михали по актам венецианского нотария Антонио Брешано, работавшего в Константинополе и на Крите. В акте от 11 июля 1350 г. упомянут Michael Vulgarius из Ganopoli, т. е. Агатополя на Черноморском побережье Болгарии. Михаил обязуется служить венецианцу Пьетро Марчелло, жителю Кандии, на суше и на море в течение трех месяцев[649]. Возможна его предположительная идентификация с Michali Bulgarus, Michael bulgarus нашего документа. В пользу этого говорит и связь Михали с жителем Кандии. В нотариальном акте от 4 июля 1380 г. болгарин Михали, habitator Candide, упомянут как бывший раб Джованни Скулудо, жителя казалии (деревни) Ставриаки на Крите. В 1380 г. Михали нанялся на работу в качестве мельника в поместье хорошо известного критского поэта Стефана Сахликиса на год, с платой 2 перпера и 2 меры зерна ежемесячно[650]. Затем, как мы могли убедиться, в 1382 г. он уже был на Хиосе, возможно, ведя мелкую торговлю или выполняя поручение очередного хозяина.

Итальянец Джованни из Апулии был торговым компаньоном Бутарио, но не был совладельцем грипариона. Он присоединился к экипажу на Хиосе. Собственно экипаж и состоял из совладельцев судна. Наемных матросов на нем не было, что указывает и на небольшие размеры, и на род профессиональной деятельности совладельцев.

Довольно скромным было и имущество Бутарио в Романии: 64 дуката наличными, жемчуг на сумму 20 дукатов, одежда из сукна и льняного полотна стоимостью более 10 дукатов, да несколько серебряных ложек. Вместе с долей в стоимости корабля, он вложил в торговлю не менее 87 дукатов. Но партнеры извлекали прибыль не только из торговли, но и от фрахта (вспомним пассажира, взятого на Хиосе и высаженного на Косе). Небольшое общество, возглавляемое Бутарио, посещало не только венецианские, но и генуэзские владения в Эгеиде (Фокею, Хиос). Маршрут от Старой Фокеи через Хиос в Кандию был достаточно традиционным и привычным для моряков. И все же, даже летом плавание было сопряжено с трудностями.

Коммерческое предприятие Бутарио, вероятно, изначально не имело успеха: компаньоны не смогли получить нужных товаров на Косе и не достигли морем Кандии. В Ситии убийцы продали корабль за 24 перпера, в то время как в Старой Фокее он был куплен за 9 дукатов. По курсу тех лет 1 дукат равнялся 2,5 перперам[651], то есть в Ситии он был продан за большую сумму, чем он стоил в Старой Фокее (22,5 перпера). Возможно, это свидетельство источника показательно, если учесть, что преступники распродавали свою добычу в большой спешке. Например, они реализовали в Кандии жемчуг, который стоил 20 дукатов (50 перперов) всего лишь за 7 перперов. Возможно, в Старой Фокее суда стоили дешевле, чем на Крите, и именно это было причиной для Бутарио и его греческого компаньона Яниса плыть туда и возвращаться оттуда, приобретя корабль, практически без каких-либо товаров.

Различные слои населения участвовали в торговых операциях в Эгеиде. Но это различие и лежало в основе преступления, совершенного близ Колахиты. Документ наглядно показывает функционирование венецианской судебной курии на Крите, методы дознания, включая перекрестный допрос, очные ставки, пытки, которые применялись во время следствия. Ценна информация по исторической географии Крита и Эгеиды, по истории торговой навигации. И, в конце концов, причудливая судьба этого критского акта, единственного в своем роде среди венецианских документов санкт-петербургского собрания, не может не вызывать интереса. Ведь это уникальный исторический срез эпохи, где переплелись торговля и преступность. Правда, преступникам было труднее уйти от суровой Фемиды, чем в иные времена.

folio 16r

DOMINI PETRI MOCENIGO

MCCCLXXX secundo, mense augusti die vigesimo tertio indicione quinta.

Inquisitio facta per dominationem super morte Petri de Matheo Butarii de Veneciis et Johannis de Apulea qui fuerunt percussi et interfecti super quadam barcha que erat in quodam portu nomine Colachitha posito in hac insula Creta.

Rolandus de Veneciis de confineo sancti Johannis Bragole qui est puer etatis annorum quatuordecim vel circa coram dominatione constitutus et interrogatus sine sacramento de morte Petri de Matheo Butarii et Johannis socii sui.

Respondit quod sunt circa dies viginti quod iste recessit de Fogia Veteri cum quadam barcha que fuit ibi empta per soprascriptum Petrum Butarium super qua erant duo alii quorum alter vocatur Dimitri et alter Johannes et venit Chium et inde levaverunt alios tres viros quorum primus vocabatur Johannes, secundus Michali Bulgarus et nomine tercii non recordatur, et inde recesserunt et iverunt ad insulam de Lango pro accipiendis certis rebus quas dictus Petrus dicebat ibi dimisisse in salvo, et ibi dimiserunt unum ex illis tribus qui fuerunt levati in Chio, videlicet illum cuius nomen ignorat, et inde postea recesserunt pro veniendo Candidam et repugnante vento iverunt ad qu(endam)[652] locum positum in capite huius insule cuius nomen ignorat, et inde postea recedentes venerunt ad locum nomine Colachitha positum in parte levantis huius insule, et inde postea recesserunt et iverunt ad quendam scopulum cuius nomen ignorat, et ibi posuerunt ferrum in mari, qui quidem scopulus est a castro Mirabeli citra versus civitatem. Et tunc circa horam primam noctis suprascriptus Dimitrius de Cipro dixit huic: «Quare non vadis quiestere?» Et iste tunc dixit ei: «Ego volo prius comedere huvam». Et postquam iste comedit huvam posuit se dormire et ante quam iste poneret se ordine addormiendum, suprascriptus Petrus Butarius et predictus Johannes qui fuerat elevatus in Chio dormiebant. Et circa primum sompnum noctis dum iste dormiret, fuit iste vulneratus in capite pluribus ictibus cum una daga de ponta, tamen non poterat videre quis istum percuciebat, quam percussor extenderat istum ponens vultum suum infra riproda et tenens manus suas ligatas retro schineas suas. EI postquam fuit permissus iste voluit se et aspiciens inter barcham vidit dictum Dimitrium recedere de loco ubi iste fuerat vulneratus et ire in medio dicte barche et tenere dagam predictam in manu. Et ob hoc iste habet firmiter dictum Dimitrium percussisse istum et putans ipse interfecisse istum, permisit istum, et iste subito proiecit se in mari, connatavit [in terra et aufugit et dum esset in terra iste muolvit[653] inversus barcham et vidit quod unum vel duo corpora mortuorum hominum proiecta fuerunt][654] in mari, unde iste subito imaginatus fuit dictum Petrum fuisse mort[uum][655] a reliquis sociis qui erant in dicta barcha.

Interrogatus, si vidit aliquem percutere vel interficere dictum Petrum et socium suum, respondit quod non. Tamen dicit quod[656] quando iste[657] proiecit se in mari voluit videre dictum Petrum et non vidit eum, et cum iste exivit in terra subito imaginatus fuit eum fuisse mortuum.

Interrogatus, si cognoscit suprascriptos Dimitrium et Johannem, socios, respondit quod si videret illos bene cognosceret eos. Et tunc fuerunt sibi ostensi quidam viri quos iste dixit non fore illos; tamen ostensis sibi duobus viris que presentialiter sunt in fortio dominationis, dixit illos fore[658] predictos, quorum alter qui est minor persona vocatur Dimitrius, alterius longior et iunior vocatur Johannes socius suus.