Я киваю и встряхиваю бутылочку. Хадсон протягивает мне руки. Я тысячу раз держал эти руки в своих руках, переплетал свои пальцы с его пальцами, но никогда прежде толком не смотрел на них. Они изящнее, чем я думал. Хадсону не мешало бы пользоваться увлажняющим кремом, потому что они чуть шершавые на ощупь, но пальцы у него тонкие и красивые, и ногти, хоть и короткие, но гладкие. Беру кисточку и аккуратно наношу на них слой лака, стараясь, чтобы он ложился ровно.

– Мне нравится этот цвет, – говорит Хадсон, – он такой…

– Королевский?

– Ага. Точно. И я становлюсь похожим на короля.

Я улыбаюсь и стараюсь быть осторожным, стараюсь не капнуть лаком ему на кожу или на палатку. Я крашу ногти Хадсона медленно, хотя часть меня склонна торопить события. Я знаю, что произойдет вслед за тем, как его ногти высохнут и его руки пробегутся по моему телу. Я готов к этому. Я хочу этого.

«Но, может, – думаю я, заканчивая с его правой рукой, – это и глупо». Я говорил, что мне нужен Хадсон с накрашенными ногтями, и вот я получаю его, но что это значит на самом деле? Как у нас может все сложиться, раз он только что выбрался из своей скорлупы, а я успел показать ему лишь часть меня? Достаточно ли этого? Достаточно ли этого для недели, что нам еще предстоит быть в лагере?

Заканчиваю красить ногти на его другой руке и дую на них.

– Потряси руками, чтобы лак быстрее высох, и, если хочешь, я нанесу тебе второй слой.

– А можно я покрашу ногти тебе?

Я показываю ему свои руки. Мои ногти коротко острижены, и каждый палец украшает ярко-розовый блестящий лак.

– Я покрасил их только вчера вечером, но ты можешь нанести лак поверх этого.

Он радостно кивает:

– Получится прикольно. – Он начинает красить мои ногти. У него это хорошо получается. Ведь он столько лет практиковался на своей бабушке. Он делает быстрые, точные движения кисточкой. И заканчивает быстрее, чем я.

– Я так долго не красил никому ногти, Мне было… приятно. Спасибо. Я рад, что это был ты.

Я улыбаюсь и дую на свои ногти и трясу в воздухе руками, желая, чтобы лак высох как можно быстрей. Он наклоняется ко мне и опять целует в губы, а потом в шею.

– Подожди. Мои ногти еще влажные.

– Так что тебе лучше не прикасаться ко мне. Но мои-то уже высохли. – Он кладет руку мне на грудь, затем пробегает пальцами по животу и останавливается, ожидая, что я скажу. Я молчу, и он залезает глубже в спальный мешок. Когда он начинает гладить меня, я судорожно вздыхаю. Я уже возбужден – это произошло, еще когда я услышал, что он снимает шорты.

– Все хорошо? – шепчет он. Киваю и снова целую его, а затем перестаю усиленно дуть на ногти. – Расслабься, – говорит он. – Они высохнут. – Он расстегивает мой спальный мешок и начинает целовать шею, потом живот, и наконец его губы находят то, что искали, и… о.

Мой первый минет. Вот что происходит сейчас.

Смотрю вниз, и один только вид Хадсона, делающего то, что он делает, приводит к тому, что я готов непроизвольно и слишком рано кончить, и я тороплюсь отвести взгляд. Я всегда думал, что это будет похоже на то, чем я иногда занимался в пустой душевой кабинке, но мои теперешние ощущения оказываются неожиданными для меня. Это гораздо лучше. А я должен что-нибудь делать? Могу я положить руку ему на голову, или это будет означать, что я хочу, чтобы он взял мой член глубже в рот? Мне не хочется, чтобы он делал то, чего не хочет делать, и я осторожно опускаю руку на его голову, словно глажу собаку. Нет… так поступают в порно. И я обеими руками хватаю его за волосы.