Мы идем по лесу вдоль ручья до того места, где он впадает в реку. Здесь никого нет, но мы видим пляшущие лучи фонариков на некотором расстоянии, а кусты здесь уже не растут, и потому мы держимся еще ближе к земле, а Джордан так буквально ползут на животе. У двери на лодочную станцию стоят двое часовых из команды Красных. К счастью, здесь есть веранда. Я подсаживаю Джордан, и они взбираются на нее. Затем я приподнимаю Монтгомери, и, оказавшись наверху, они оба протягивают мне руки. Я подпрыгиваю и хватаюсь за них, и Монтгомери с Джордан затаскивают меня на веранду, где мы всем скопом валимся на пол и тяжело пыхтим.

Оглядываю веранду. На одном из стульев в расслабленной позе сидит Эшли. Она поворачивается к нам и кивает.

– Привет!

– КАК? – недоумевают Джордан. – Как вам удалось опередить нас? Я следил за временем. Мы очень быстро шли по самому безопасному из маршрутов.

– В этом и заключается ваша проблема. – Эшли откидывается на спинку стула и скрещивает ноги в лодыжках. – Вы выбрали безопасный путь.

Джордан издают звук, похожий на рычание, и входят в лодочную станцию, где имеются наклейки, которые можно прилепить на жилетки, чтобы они послужили доказательством того, что мы добрались сюда. Теперь мы можем спокойно пройти в «тюрьму» и освободить всех «заключенных», при условии, что вернемся с ними на свою половину лагеря, отдав наклейки – отказавшись от своей победы ради того, чтобы еще раз попробовать сыграть всем вместе. Однако это стремно – выигрывает команда, которая привела в «дом» противника больше игроков. Так что пожертвовать одним человеком ради того, чтобы попытаться привести большее число участников, значит, пойти на риск.

– Вам нужно подождать полчаса до тех пор, пока в «тюрьме» не окажется побольше «заключенных», – говорит нам Эшли.

– Знаешь, ты доведешь их до бешенства, – говорю я, садясь рядом с Эшли.

– Джордан слишком осторожны. Но на следующий год они поквитаются со мной. Или же я возьму их с собой и покажу, как надо действовать.

– Сейчас. – В дверях появляются Джордан.

– Что? – не понимает Эшли.

– Ты покажешь мне это сейчас, – требуют Джордан.

– Я жду полчаса. А потом, конечно, я все вам покажу. Если, конечно, вы справитесь с этим.

Джордан прищуривают глаза и садятся по-турецки на пол веранды.

– А я останусь здесь до конца. – Монтгомери устраивается поудобнее на стуле.

– Хадсон – один из часовых, – сообщает мне Эшли. – Говорю на случай, если ты захочешь полчаса потискаться с ним.

– Или спросить его, почему он смеялся над тем, что наш домик выступит против его домика на полосе препятствий, – добавляет Монтгомери. Я вытаращиваюсь на него. Не может быть, чтобы Хадсон смеялся над нами.

– А он смеялся? – интересуется Эшли.

– Если и смеялся, хотя я очень сомневаюсь в этом, то надо учитывать, над чем именно. Это было не «Они такие смешные – хотят сразиться с нами», а «Ха! Я точно знаю, как победить их». Но он недооценивает нас, – говорю я, – потому что мы не знакомы с полосой препятствий, вот и все. Но это станет нашим преимуществом.

– Я по-прежнему не думаю, что у нас есть против них хотя бы один шанс, – гнет свое Монтгомери. – Они же вроде как армия, которая проходит такую полосу каждый день. Или ты выбрал нас для того, чтобы Хадсон победил и почувствовал себя большим и сильным? – Он приподнимает бровь и складывает губы сердечком, дразня меня.