3. Вид на М-сингулярность

М-сингулярность. Отсюда не разглядеть. Чернота космического пространства на том месте, где по законам небесной механики должен двигаться по орбите величественный Юпитер с многочисленным семейством спутников. Гигант, чуть-чуть не доросший до самостоятельного светила. Вот если бы к его массе добавить Сатурн, Уран, Нептун, получилось бы в самый раз – вторая звезда, превращавшая Солнечную систему в наиболее распространенный тип – систему двойных звезд.

Вытирая полотенцем влажные после душа волосы, Корнелиус смотрел в иллюминатор, специально отключив фильтры и датчики, позволявшие обозначить расположение М-сингулярности. Или, как ее любили называть местные старожилы, Минотавр. Сингулярность Минотавра. М-сингулярность. Чудовищная пасть сомкнулась на Юпитере и в мгновение ока поглотила, превратив этот участок пространства в немыслимый лабиринт, вызывающий пароксизмы восторга у физиков и кошмары у тех, кто отвечал за безопасность людей во Внеземелье. Внеземелье…

– Почему вы называете Солнечную систему Внеземельем, глубокоуважаемый Корнелиус? – Брут приветствовал его появление на базе с такой же показной сердечностью, как и любой комиссар, в зону ответственности которого прибывает комиссар по братству.

– А почему вы называете М-сингулярность Минотавром? – в тон ему спросил Корнелиус. У него чесался язык спросить Брута еще и о Цезаре, но сдержался.

Брут заухал как громадный филин в сумрачном лесу.

– Умеете вы задавать неудобные вопросы, Корнелиус! Ну да, такова ваша планида, не так ли? Давайте так – честный обмен информацией. Баш на баш, как говорят здешние сингулярщики. Вы мне про Внеземелье, а я вам – про М-сингулярность, идет? – Брут выставил могучую клешню, и Корнелиус, слегка пожав плечами, с некоторой опаской вложил в нее ладонь. Пальцы ожидаемо хрустнули. – Не желаете вкусить пищи физической на фоне, так сказать, величайшей загадки?

Корнелиус не отказался, хотя после перелета не ощущал потребности нагружать желудок хоть чем-то более калорийным, нежели обычная вода. Но вид из обиталища Брута и впрямь следовало назвать феерическим. Конечно, он создавался телеметрически, проецировался внутрь с многочисленных следящих спутников, плотно опоясывающих М-сингулярность. Фасеточные глаза камер позволяли увидеть феномен в его полноте. Пожалуй, только здесь, у Брута, Корнелиус понял, почему это называют поверхностным натяжением. М-сингулярность походила на поверхность мыльного пузыря, по ней прокатывались радужные всполохи, отчего окружающее пространство отзывалось взрывом ярчайших красок.

– Вы знаете миф о Минотавре, уважаемый Корнелиус? – Брут собственноручно положил ему в тарелку гречневой каши с тыквой – обжигающе горячей, пододвинул креманку с медом.

– Кажется, это чудовище с головой быка, которое сидело в лабиринте и пожирало посланных к нему юношей и девушек, – пробормотал комиссар, поглощенный зрелищем ожившей картины Ван Гога.

– Ну, в целом, верно, но как и во всяком мифе дьявол кроется в деталях. Начать с того, что Минотавр являлся сыном Юпитера, верховного бога греческого пантеона. – Брут решил кашу в тарелку не накладывать и зачерпывал ее ложкой прямо из кастрюльки. – Вы понимаете? Там Юпитер, здесь Юпитер. Это раз. Теперь о лабиринте. Считается, что лабиринт построил Дедал по заказу царя Миноса, у которого и родилось это чудовищное создание с головой быка. Но тут нестыковка – лабиринт есть нечто, откуда невозможно выбраться, по сути – порождение хаоса. Но хаоса, созданного человеком. Улавливаете?

– Вы хотите сказать, что М-сингулярность никакая не сингулярность, а…

– …искусственное образование, – завершил мысль Корнелиуса Брут. – Со всеми признаками хаотической природы. Математическая теория сингулярностей имеется, но она настолько сложна, что понять ее могут два-три специалиста во всей Солнечной системе.