– Машины… – не столько сказала, сколько прохрипела и пробулькала женщина. – Сначала восстали строительные автоматы, осознав себя единой системой, отдельной от людей, затем, когда мы практически уничтожили взбесившуюся технику, из Подпространства начали приходить адаптивные алгоритмы…

– Из Подпространства? – переспросила Малак, решив, что ослышалась.

– Миры материи и энергии сливаются, – сказала женщина. – Мы не знаем, как и почему это происходит, но… – она зашлась влажным кашлем. Затем продолжила: – Кажется, пока двухуровневая реальность не готова стать одним целым. Машины мира материи борются с образами мира энергии за право лидерства, но на некоторых участках мы видим, как начинают образовываться союзы… Особенно там, где нам удается дать этим тварям отпор. Мы думаем, что у них начинает формироваться единый командный центр или что-то в этом роде… – новый приступ кашля прервал рассказ.

Малак прислушалась, ожидая продолжения, но вместо этого эфир снова разбавился усиливающимися помехами.

– Они глушат наши сигналы, – успела разобрать Малак.

Дальше речь стала совсем невнятной. Можно было только додумывать смысл слов, но Малак казалось, что суть ей удалось уловить – машины выдают себя за людей, а двухуровневый мир начинает сливаться. «Как такое возможно?» – подумала она. Немота, сковавшая мысли, перешла на тело. Мышцы болели после предпринятого недавно марш-броска, но Малак не чувствовала этого. Не чувствовала она и холода, пробиравшегося в термокостюм: стояла и завороженно смотрела в черную пасть вентиляционного отверстия, ожидая, что связь с умирающей женщиной восстановится. Но вместо далекого голоса появился сигнал тревоги, предупреждавший, что температура воздуха достигла критического минимума. Информационная панель на стекле гермошлема показала десяток датчиков, уровень которых стремительно начал падать, заставляя Малак быстрее принять решение – убрать с вентиляционной шахты решетку и пробраться на перевалочную базу, где, если верить тому, что услышала по рации, разверзся ад.

– Ох и пожалею я об этом, – проворчала Малак, активируя резак, чтобы избавиться от зажимов, фиксирующих края защитной решетки.

В окутавшей землю темноте вспышки казались неестественно яркими. Особенно когда начинал плавиться сверхпрочный металл. Время, казалось, замерло. В промерзшем воздухе каждый шорох раздавался неприлично громко, гулко разносясь по округе. Малак сорвала защитную решетку и бросила на лед под ногами, тут же выругавшись, услышав, как громыхнуло упавшее железо.

Теперь забраться в узкую шахту и ползти на четвереньках к защитному нейронному полю.

Малак вздрогнула, почувствовав, что попала в радиус действия нейронных сетей перевалочной базы, подключившихся к интегрированному наночипу. Сами сети, кажется, работали исправно, поставляя в организм необходимую биокинетическую энергию и беря под контроль функции жизненно важных систем, к которым не был подключен нейронный генератор термокостюма. Что касается остальных функций, то Малак, получив запрос на переход полного контроля от термокостюма к сетям перевалочной базы, решила пока повременить с этим. Хватит и того, что о ней узнали. Если внутри действительно творится черт знает что, то нейронные сети базы – не та система, которой следует доверять контроль за своим наночипом.

Малак добралась до нейронного поля, установленного в шахте. Преодолеть его действительно оказалось несложно. Вытянувшись, невидимая мембрана начала рваться, позволяя чужаку протиснуться внутрь. Информационная панель на стекле гермошлема показала, что температура воздуха повысилась, став пригодной для жизни. Малак деактивировала защитные системы термокостюма, решив, что не стоит тратить без нужды заряд генератора, который может еще пригодиться.

Едва гермошлем сложился, обнажив голову, как Малак услышала десятки далеких звуков, которые не достигали ее ушей прежде. Самым громким в призрачной какофонии был скрежет металла: размеренный, почти мелодичный. За ним отчетливо различался звук работы сложных механизмов: гул моторов, свист изношенных шестеренок, лязг стальных сочленений, свист гидравлики в приводах… Был еще и третий, едва различимый фон: тихие, редкие стоны, чередующиеся с короткими замыканиями проводки, и звук льющейся воды: то нараставший, превращаясь в журчание, то уменьшавшийся до падения редких капель, гулом разносившегося по пустым коридорам перевалочной базы.

Малак добралась до ближайшего выхода из вентиляционной шахты и замерла, вглядываясь сквозь прорези решетки в помещение, освещенное парой мигающих ламп, гаснувших каждый раз, как только свисавший с потолка, раскачивающийся провод доставал стальной двери, выбивая сноп искр. В эти моменты лампы гасли и единственным источником света в помещении становились вспышки электрических разрядов, вызванные замыканием.

Судя по всему, здесь находилась мастерская. Малак видела разобранные на отдельные механизмы сложные машины. Пара лишенных генераторов строительных автоматов стояли в углу, дальнем от единственной входной двери. Малак не сразу заметила инженера, лежавшего за столом, на котором находился разобранный сервопривод нижней части туловища синергика. Вернее, Малак смогла заметить только ноги инженера, продолжавшие судорожно вздрагивать. Остальной части было не видно, но, судя по внушительным размерам луже крови, вытекавшей из-под стола, можно было сделать вывод, что человек мертв.

Малак услышала далекое жужжание и подалась вперед, пытаясь понять, что это за звук. Кажется, он исходил из-за стола, за которым находился мертвый инженер. Решетка, закрывавшая вентиляционную шахту, мешала разглядеть детали, так что Малак активировала резак, убирая с пути препятствие. Любопытство переселило страх. Сердце замерло, а ноги понесли вперед, заставляя спуститься в пропахшее кровью и горелой проводкой помещение, заглянув за стол.

Источником жужжания была левая конечность синергика, на которой находилась электрическая пила для резки льда. Очевидно, биомашина предназначалась для обслуживания внешних участков перевалочной базы в паре с неуклюжими строительными автоматами. Сейчас модернизированная конечность, превращенная в шар с рядом крошечных выдвигающихся дисков, пилила не лед, а череп мертвого инженера.

– Вот ведь… – прошептала Малак, тщетно пытаясь подобрать подходящее случаю ругательство. – Вот ведь… – только и смогла повторить она, а затем услышала приближающиеся к мастерской шаги и замерла, не зная, что делать…