Народ испуганно посмотрел на поломанное бревно, зашумел в том плане, что согласен со всем. А я задумался: зачем я болтовню-то разводил? Вот же, пережитки двадцать первого столетия. Ладно, опыт – сын ошибок трудных. Здесь производственные летучки проводят иначе. Учту.

Народ разошелся. Мы тоже потянулись в избу.

– А что за колесо ты решил соорудить? – спросил Макар.

– Да есть одна задумка. Только сначала все осмотреть нужно. И кузню нужно побыстрее развернуть. Чтобы в ней можно было ось отковать, как для большой телеги.

– А для чего это?

– Ну, смотри. Колесо большое. Лошадка ходит по кругу, колесо вертит. Представляешь.

– Хитро.

– Да, ничего тут хитрого. На мельницах так делают. А на колесе ведра закрепить. Ведро в озеро нырнуло, воду зачерпнуло, поднялось до короба, опрокинулось и вылило. И никому черпать не надо. Считай, человека три освободилось.

– Что-то мудрено. Вон, даже Ерофей так не делает.

– Мало ли кто и что не делает. А мы сделаем.

– Ну, ты старшой, ты и решай.

– Лады.

– Чего?

– Решу говорю. А пока пошли завод смотреть.

– Чего?

– Вот, блин, малина. На солеварню пошли.

Производство было то еще. Чаны были дырявые. Правда, дыры были забиты солью. Но вода просачивалась. Три мужика черпали ведрами воду из соляного озера в большой деревянный короб. Один следил, чтобы вода шла по желобу в чаны. После того, как чан заполнялся, следящий перекрывал одну заслонку и открывал вторую, к другому чану. Потом на какое-то время народ передыхал. Тем временем двое других работников разводили костры и выпаривали воду. В котлах оставалась соль. Ее ссыпали в мешки и относили на склад, где местный грамотей записывал сколько соли поступило, сколько кому отгружено.

До обеда было еще время. Решил провести его с грамотеем. Выходило, что соли в день поступает полтора-два пуда. В месяц около 50 пудов. Из них тридцать пудов уходило в Якутск. Пять пудов забирал Илим. Остальное можно было продавать или использовать на места. У Хабарова производилось больше. Собственно, та солеварня, что я командовал, тоже некогда была поставлена Хабаровым. Но воевода ее просто отобрал, а самого промышленника почти год продержал в тюрьме. И не его одного. В тюрьму попали русские и якуты, поднявшие несколько лет назад бучу против воеводы. Попал туда даже его соправитель с его же письменным головой, чиновником для особых поручений. Чем эти провинились, я уже и не помню. Но, в конце концов, вести о воеводских делах дошли и до Москвы.

По государеву повелению в Якутск явился новый воевода Василий Пушкин со своим соправителем Кириллом Супоневым, а прежнего воеводу Петра Головина вызвали в столицу на разборки. Новый воевода, хоть и тоже был грозен, но страдальцев выпустил. Обещал за отобранные солеварню и пашни Хабарову пятьсот рублей выплатить. Но денег не нашлось. Теперь Хабарову приходилось вытаскивать из руин свое хозяйство. Да уж, повезло мужику. Ничего. Мне с ним, если по истории судить, сдружиться стоит. Поживем и поглядим. Пока свое хозяйство стоит подновить. А то, как я понимаю с тех пор, как солеварню отняли у Хабарова, ее и не чинили, только работников на кабальных заменили.

Я решил после обеда начать мастерить колесо. Работа предстояла изрядная. Для начала, нужны были прочные, более или менее одинаковые бревна и прочная плашка, чтобы из нее выточить шестерню. Нашел двух мужиков о чем-то шепчущихся на завалившемся крыльце, отправил за бревнами. Принесли быстро. Благо, леса рядом хоть завались. Отобрал те, что получше будут. Обтесал топором, обрубил ровно. Потом пришлось прерваться. Сгонял в избу за инструментами. Хорошо, что прикупил все, что нашел на торге. Теперь и шестерни деревянные можно сделать. Конечно, это совсем не надолго, но потом заменю железными. Возился почти до вечера. С горем пополам какое-то подобие колеса сбил. Решил, что подгонять буду завтра.