Затем вывели пленных американцев – создали закрытый коридор (от любых посторонних глаз, включая спутниковых), и с мешками на головах погнали по сходням в крытые грузовики.

Потом началась форменная нудятина и бумажная волокита с печатями в разрешительных бумагах, допусках, с подписками о неразглашении, связанная с проходом заводских специалистов и ремонтных бригад на корабль. И всё это под бдительным оком и в сопровождении товарищей из компетентных органов.

Принимать гостей Терентьев не пошёл, отправив на это дело старпома и «бычков»[53], чьи компетенции будут востребованы прибывшими.

Теперь с высоты мостика смотрел, как колоритный Скопин со своей чёрной повязкой на глазу, в дополнение к потрёпанному в боях кораблю, вызывал тихий ступор даже у колючеглазых представителей разведки. Не говоря о прочих аборигенах страны Советов.

Горшкова интересовало всё! По военной, морской и непосредственно «орлановской» теме. По прибытию начал он, естественно, с осмотра корабля, который затянулся до следующего ощущения голода. Поэтому прервались. Но основное главком увидел.

И даже за обеденным столом Сергей Георгиевич подкидывал вопросы:

– Чем вы можете объяснить такой малый процент прорыва «гранитов» к АУГ?

(К этому времени советской разведке удалось прознать, что по американской авианосной группе удачно отработало две или три противокорабельные ракеты.)

– Ракет, прошедших модернизацию и обновление, было всего пять, – Терентьев старался отвечать коротко и взвешенно, – одну я пустил по англичанам. Одна сохранена на борту для изучения советскими специалистами. Соответственно три участвовали в атаке АУГ.

– Но почему модернизировали только пять?

– Процесс обновления был поэтапный, насколько я знаю. Успели заменить всего пять единиц. Потом министром обороны стал так называемый «мебельщик» – программа приостановилась. И уже лишь силами флота устраняли изношенность материально-технической базы комплекса. Честно говоря, удивительно, что у нас произошёл только один сбой при пуске.

А вообще основательный диалог с Горшковым уже имел место быть.

Совершенно в неожиданном русле пришлось пообщаться по спецсвязи ещё во время пути следования в Камрань.

А дело было в курьере…

Априори было понятно, в ведении какого ведомства окажется лейтенант-особист с «Петра» и какой «адрес доставки» будет у документов, которые он увёз с собой в спецчемоданчике.

Но как оказалось, после приводнения амфибии, лейтенанта прямо у трапа перехватили сотрудники с очень высокими полномочиями, подчинённые какому-то хитрому отделу КГБ, минуя морские филиалы этой же конторы.

– Попал в лапы гэбни, – узнав об этом, проникновенно отметился Скопин, – в самые застенки Лубянки.

Однако лейтенант оказался прошаренным и изворотливым – успел «скинуть» «плитку» смартфона флотским, где прямо маркером на задней крышке мазнул «лично в руки…».

Об этом, может быть, и не узнали вовсе, если бы главком флота спустя сутки не «позвонил» на «Пётр» за разъяснениями!!!

Понимая, что в «передачке из будущего» может содержаться архисекретная информация, не стали расширять круг посвящённых, и Горшков лично вознамерился разобраться с устройством.