– Пошел на х*й, – агрессивно рявкнул Иван и, протянув руку в стоящий на соседнем сиденье бумажный пакет, достал оттуда пончик с сахарной посыпкой и с жадностью впился в него зубами.

От нервов у Юматова всегда просыпался зверский аппетит. Растаявшая на языке пудра немного горчила, но Юматов не замечал ни вкуса, ни насыщения и привычного облегчения. Засунув остаток пончика в рот, Иван потянулся к телефону, но одернул руку, взглянув на электронные часы на панели, а затем снова протянул руку к мобильнику.

Нет, успеет еще. Время есть.

В ушах зашумело, пекло снаружи усилилось. Пот стекал по взрывающимися от боли вискам Юматова, сердце выпрыгивало из груди, в животе громко и бурно шли обменные процессы. Иван судорожно пытался придумать, с чего начать телефонный разговор. Двигаясь в плотном потоке по трассе, Юматов то и дело напряженно посматривал на свой дипломат, лежавший под пакетом с пончиками. Внутри находились рабочие документы, и смета, о которой они вчера говорили с Черновым… и чертов конверт, тот, что он нашёл утром в почтовом ящике и чуть не схлопотал сердечный приступ, заглянув внутрь. До сих пор в грудине ощутимо кололо и покалывало.

– Надо звонить, надо, – сказал сам себе, словно уговаривая. Вставил в ухо гарнитуру, голосовым набором вызвал номер Чернова и потянулся за очередным пончиком.

– Доброе утро, Вань, – сразу ответил Кирилл. Юматов даже вздрогнул и проглотил непрожёванный кусок, который встал поперек горла.

– Не уверен, что доброе, – сдавленно проворчал Иван; капли пота упали на редкие белесые ресницы и попали в глаза. Сжал мокрыми ладонями руль, под ребрами резко резануло.

– Что случилось? – напряженно спросил Чернов.

– Случилось, Кирилл, – сглотнул оставшиеся крошки Юматов, шумно вдохнул спертый пропахший кислым потом воздух. – Оксана Мишина умерла, – выдавил он. Глаза защипало от соли, боль в грудине усилилась.

– Как умерла? Ты путаешь что-то. Я вчера с ней разговаривал. Она на отдыхе с друзьями, – после непродолжительной паузы недоверчиво ответил Чернов.

– Отец ее позвонил. Не путаю я ничего. Замерзла она, – огрызнулся Юматов. Перед глазами заискрило, по лобовому стеклу поползли тёмные точки.

– Ты перегрелся, Вань? – опешил Кирилл.

– В Альпах она отдыхала. На горнолыжном курорте. Утром ее лыжники нашли на склоне ледника в одном нижнем белье, окоченевшую уже. Как там оказалась никто не видел. Парень ее в баре зависал, вернулся в номер около полуночи, Оксану не обнаружил, забил на этот факт и завалился спать. Хватился только утром. Думал, что загуляла где-то. Мишин в шоке, все валит на любовника ее, а я думаю, что она алкоголя видимо перебрала или наркоты обожралась. В нормальном состоянии человек не пойдет раздетый по заснеженным горам гулять…. – Юматов прервался, чтобы набрать кислорода в лёгкие. Чернов не отвечал. – Ты там? Чего молчишь?

– Не знаю, что сказать, – бесцветным тоном отозвался Кирилл. – Ты где, Вань?

– На Варшавском шоссе, а что?

– Я рядом. Найди место, где остановиться можно. Поговорить надо.

– Подожди, Кир. Не отключайся. Я еще кое-что выяснил. Справки навел про докторшу твою. Вероника Божич. Что-то не то с ней, Чернов.

– Не надо ее впутывать сюда, Вань! – раздраженно рявкнул собеседник. Юматов промокнул глаза рукавом и остервенело вцепился в руль.

– Нет, ты послушай. Она частной практикой занимается. Нелегально. На дому пациентов принимает.

– И что? Зарплаты у врачей невелики. Все крутятся, как могут.