Глава 11

Среда

Вокруг меня крики, свист ветра, топот ног, резкие хлопки, многоголосый гомон. Промозглый дождь падает с неба, которое я не вижу. Я оглушен, тело парализовано и неподвижно, холодный пот вместе с дождевыми каплями стекает по лицу. Глаза раскрыты, подо мной, внизу, бурая земля. Грязное месиво с комками глины, отпечатки чужих ног, в которых собралась мутная вода. Пот капает с моего носа прямо в грязный оазис. Сердечный пульс оглушительно бьется в висках, перекрывая нарастающий гомон, грудь разрывает от панического ужаса. Именно ужаса, а не страха. Тот, кто хоть раз испытывал настоящий ужас, никогда не перепутает эти чувства. Грудная клетка горит от боли, легкие сжимаются при каждом вдохе. Я задыхаюсь, вдыхая мерзкий смрад гниющего тела. Где-то надо мной кричат вороны и неистово беснуется людская толпа. Я не разбираю слов, не понимаю. Слишком много раздающихся со всех сторон звуков, взрывающих барабанные перепонки. Я открываю рот, пытаясь кричать, но из глотки вырывается только хриплое нечеловеческое рычание, во рту появляется металлический привкус. Я делаю усилие и выплевываю темные кровяные сгустки прямо в грязь. Ворочаю распухшим языком, задевая голые разбитые десна, и кровоточащие редкие обломки зубов. Невыносимая боль охватывает онемевшее тело. Я вдруг понимаю, откуда доносится отвратительная вонь. Это я гнию заживо; воспаленные раны на теле истекают гноем, кости раздроблены, рот наполнен кровью, и она тянущимися ручейками стекает с губ, впитываясь в рыхлую землю. Шум и крики внезапно стихают, и в образовавшейся тишине мне чудится зловещее предзнаменование. Я напрягаюсь искалеченным телом, пытаясь выбраться из плена безумного кошмара, из горла рвется хрип и обрывается, срезанный резким ледяным ударом, пронзающим кожу, разрывающим связки, дробящим шейные позвонки…. Я слышу противное бульканье и глухой звук. Глаза все еще распахнуты: мышцы век дергаются, я успеваю увидеть клочок серого неба, прежде чем мокрая земля забивается в нос и в открытый в немом вопле рот. Вязкая тьма заполняет сознание, утягивая в разверзнувшийся бездонный вакуум…

Я резко открыл глаза, все еще задыхаясь от ужаса. Простынь подо мной пропитана потом, во рту привкус земли и крови. Пульсирующая боль расползлась по всему телу, впиваясь в него острыми иглами. Отголоски сна все еще мелькали в замутненном сознании.

В среду моя смерть носит особо жестокий характер. Я в буквальном смысле лишаюсь головы. Гадостное ощущение, скажу я вам.

Слабый цветочный запах проник в ноздри, и я осознал то, чего не замечал раньше: аромат жасмина не продолжение кошмара, а лекарство. Он знаменует мое возвращение из мира кошмаров.

– Тебе не нужно ни с кем сражаться, – прозвучавший совсем рядом голос заставил меня вздрогнуть всем телом. Я повернул голову и увидел брата. Он сидел на краю кровати, совершенно осознанным взглядом смотрел на меня и держал мою руку. Сквозь шторы на окне пробивались розоватые лучи рассвета.

– Не мне нужна помощь, а тебе, – добавил Артем. Потом медленно поднялся и направился на кухню. Опешившим взглядом я смотрел ему вслед.

– Вставай. Я сварю нам кофе и приготовлю завтрак. Ты хотел о чем-то поговорить, – будничным тоном крикнул он мне с кухни.

Когда я вышел из душа, на кухне уже витали ароматы омлета, жареных тостов и горячего кофе. Заметив меня, Артем бодро улыбнулся и начал энергично накрывать на стол. Он выглядел абсолютно собранным, спокойным. В голову закралось подозрение: не привиделся ли мне вчерашний сумасшедший день? Я сел на стул, и передо мной сразу же оказалась полная тарелка с завтраком и большая кружка с ароматным напитком. Я растерянно и с некоторым опасением наблюдал, как Артем ставит порцию для себя и садится напротив. Признаться, я пребывал в глубоком шоке и понимал, что необходимо завязать разговор, но не знал, с чего начать. А вдруг видимое улучшение – всего лишь очередная фаза, после которой его снова накроет? Ника говорила, что я ни в коем случае не должен давить, требовать и повышать голос. Не уверен, что смогу сдержаться. Ночные размышления и выводы рассеялись с рассветом, и я снова приближался к состоянию холодной ярости. А еще меня не покидала мысль: как много Артем слышал, пока находился в отключке? То, что Тема сказал полчаса назад… Это своеобразный ответ на мое обращение к нему. Артем не мог его слышать. Или мог? Если да, то и наше с Вероникой агрессивное совокупление в прихожей не прошло мимо его внимания.

– Ты как, Тём? – чуть осипшим голосом поинтересовался я, решив заканчивать затянувшуюся игру в молчанку. Он невозмутимо повел плечами, отхлебнув кофе из чашки.

– В порядке, вроде. Сто лет у тебя не был. Отличная квартира.

Лучше бы он промолчал… насчет квартиры, которой у него теперь нет. Но по крайней мере, стало понятно, что амнезия чудесным образом излечилась, если, вообще, была.

– Кстати, о жилищном вопросе, – я прищурился и выразительно посмотрел на Артема, который с аппетитом уплетал омлет. Тема сделал знак, чтобы я подождал с ответом, пока он прожует. Я помню, как во время ужина отец категорически запрещал разговаривать и сам молчал. Отца давно нет, а некоторые привычки остались.

– Извини, я голодный, словно вечность не ел, – смущенно улыбнулся Тема, запив пищу глотком кофе.

– Я тебя кормил вчера.

– Я не помню. Мне неловко, Кир. Не хотел, чтобы ты меня таким видел. Мне уже лучше. Правда.

– О твоих приступах поговорим потом, Тем. Меня интересует сейчас совсем другой вопрос. Ты готов поговорить?

– Да, я попробую… – Он сложил пальцы замком на поверхности стола, сдвинув в сторону тарелку и бросил на меня прямой взгляд. – Но не уверен, что ты поймешь. Что ты хочешь узнать?