Приказ Тенкора звучал четко: нанести сильный удар, чтобы Барг признал себя побежденным и не мог подняться. Но как бить друга, даже если в этот момент он горит жаждой убить тебя? Очередной замах Барга медленно приближался: поднырнув, я перехватил его руку с мечом, а правой нанес сильный удар в подбородок. Со стороны это выглядело, как удар рукоятью меча, но я бил кулаком, чтобы меньше травмировать соперника.

Барг рухнул на песок как подкошенный: из разбитого рта показалась струйка крови, мелкими каплями падавшая на песок.

— Отнесите его в тень, — голос Тенкора звучал зло. Четверо учеников аккуратно унесли Барга в тень и вернулись.

— Вы все недостойны стать «ихи-ри», — голос Тенкора не предвещал ничего хорошего, — единственным, кто способен слышать своего наставника, оказался ку-дар! Ку-дар, помесь женщины и кварка умнее всех вас.

Будь ты проклят, Тенкор! Ты сейчас специально или невольно настраиваешь их против меня? Мне же спать с ними в одной казарме, где гарантия, что злые «дех-ни» не придушат меня ночью, навалившись скопом? Словно подтверждая мои опасения, в меня уткнулись злые взгляды. А Тенкор продолжал, как будто намеревался разъярить всех по отношению ко мне.

— Один глупый ку-дар оказался умнее всех «дех-ни». Может, нам отныне набирать учеников из ку-даров, а вас отправить жить с кварками? Чем вы только слушаете, когда я вам каждый день объясняю, что самый главный враг воина — это он сам! Гнев, ярость, злость — то, что затуманивает голову, делает вас слабыми, словно вы доступные женщины, соскучившиеся по мужской ласке. Вы доступные женщины или воины?

— Воины! — хором взревели ученики школы, не забывая метнуть в мою сторону злой взгляд.

— Я видел здесь только одного воина. Все остальные вели себя как любопытные старухи, что смотрят в чрево «даха», пытаясь угадать рождение его потомства. А Барг… — Тенкор сглотнул, восстанавливая дыхание, — даже доступные женщины Кара-Ача умеют вести себя сдержаннее. Он машет мечом, словно обезумевший кварк-«берш» трясет яйцами, ища самку. Разве так нужно сражаться ученикам лучшей школы в Гардо-Ач, да и во всем Сирдахе? Разве этому я учу вас столько времени?

— Ку-дар, иди сюда! — Когда Тенкор недоволен мной, он обращается так. Когда меня терпит, то зовет «желток».

— Да, наставник! — смиренно склоняю голову, понимая, что теперь он будет меня препарировать и издеваться.

— Что такое для тебя стать «ихи-ри»? — вопрос сбивает меня с толку, но отвечаю то, что от меня хотят услышать.

— Возможность приобщиться к братству настоящих воинов, наставник!

— Чем должна быть оплачена такая возможность, ку-дар?

— Кровью и потом, усердием и послушанием, готовностью пожертвовать собой ради товарищей и умением принять помощь, когда это потребуется!

— Кого ты видишь, когда смотришь на них? — Тенкор показывает на угрюмых учеников.

— Своих братьев, ради которых отдам жизнь! — отчетливо произношу, понимая, что братом могу считать только Барга, вырубленного мною ударом кулака в челюсть.

— Тогда почему, мать твоя шлюха, ты позорил своего брата на потеху этим доступным женщинам, которым Сирд по недоразумение повесил кое-что между ног?!

Упс, вот это поворот, такого я не ожидал. Теперь понятно, почему Тенкор бесится: он воспринял нашу схватку как насмешку, будто я специально демонстрировал свое превосходство над Баргом. И, что самое главное, в глазах Тенкора, демонстрация превосходства ку-дара над дех-ни, к которым сам наставник и относится. Пора срочно исправлять ситуацию, пока не стал жертвой клановой ненависти.

— Наставник, разрешите сказать.

— Говори, ублюдок, — сквозь плотно сжатые зубы процедил Тенкор.