Французов заставили отступиться от Бельгии. Но при этом Николай Павлович сохранил и идейную принципиальность, бельгийского короля Леопольда так и не признал. А главный выигрыш от бельгийской революции получила Англия. Отделение от Нидерландов обвалило экономику Бельгии, производительность ее фабрик упала в 3–4 раза. Торговый оборот через ее порты совсем рухнул. Большинство рабочих лишились рабочих мест. У тех, кто сохранил их, заработная плата сократилась на 70 %. Такова была цена «свободы» и «права наций на самоопределение». Зато были подорваны позиции британских конкурентов, и вдобавок Англия стала гарантом бельгийской независимости. Покровительницей новоиспеченного государства!

Но и польская революция, даже подавленная, в итоге подыграла западным врагам нашей страны. До сих пор Россия на международной арене предстояла в ореоле главной победительницы Наполеона, освободительницы Европы. Теперь либеральная пропаганда получила инструмент для разрушения этого образа. На Западе стала насаждаться безудержная «полонофилия» – в паре с русофобией. Обывательскому «общественному мнению» навязывались сказки о благородных несчастных поляках и русских «палачах», «душителях свобод». Реанимировался старый миф о России как о средоточии деспотизма и «варварства» – якобы угрожающей всей «цивилизованной Европе». И на этой почве Англия заново стала формировать блок с Францией.

Но события вокруг Польши всколыхнули и повышенный интерес к деятельности тайных революционных структур, их связей с заграничными центрами. Одним из тех, кто пытался вскрыть эти процессы, был патриотический литератор Фаддей Булгарин, ближайший друг Грибоедова (именно ему Александр Сергеевич, уезжая в Персию, оставил окончательную редакцию пьесы «Горе от ума»). Еще в 1827 году на запрос Бенкендорфа Булгарин составил записку, где отметил особую роль декабриста Корниловича – на шумных обедах у него собирались известные литераторы, иностранные дипломаты, но приходили и Рылеев, Бестужев, «отсюда вышло много связей». Корниловича вернули из Сибири, предложили список вопросов, но сотрудничество с иностранцами он напрочь отрицал, и этим удовлетворились.

10 августа 1830 года Булгарин подал в III отделение новую записку. Указывал, что тайные общества по-прежнему существуют, но сменили тактику. Предупреждал, что военных конспиративных заговоров в России больше не будет. «Форма действий общества изменилась, и оно действует явно» – через продвижение своих сторонников на руководящие посты, через систему образования и воспитания молодежи, овладение общественным мнением. «Уцелевшие от 14-го декабря ныне в славе, в чести, в силе. Все, что есть дерзкого, буйного, вольнодумного, революционного между молодыми людьми, покровительствуется партией Карамзина и Муравьева…» [101] Каких-либо последствий записка Булгарина не имела.

Когда в Польше заполыхало, 14 января 1831 года раскаявшийся масон генерал А.Б. Голицын через военного министра Чернышева передал царю большой доклад «Об иллуминатстве в 1831 году». Писал, что это всемирный заговор, направленный «против всех престолов Божьих и царских, против всех народов», «к ниспровержению христианской веры и к отнятию власти от всех земных царей и правителей». «Цель секты состоит в том, чтобы вкрадываться самым воровским и нечувствительным образом в правление государств, окружать престолы легионами неутомимых членов, которые все должны стремиться к одной цели».

Генерал пояснял, что в разных странах иллюминаты выступают под разными названиями, во Франции якобинцы, республиканцы, в Англии радикалы, в Италии карбонарии, в Польше «патриоты». Но члены ордена строго подчинены руководителям, связаны страшными клятвами конспирации, которые не могут нарушить. В России эти структуры разрослись в правление Александра I, беря под контроль систему воспитания молодежи, народного образования – где подвизались профессора Арсеньев, Герман, Раупах, Шлецер, сея семена вольнодумства в молодых умах.

Голицын отмечал, что в настоящее время руководство международного заговора обращает особое внимание именно на Россию, считая ее главной помехой в достижении своих целей. На нашу страну действуют три центра – Саксонский (главный), Парижский и Гамбургский. Голицын считал, что в России не менее 40 тысяч человек уже попали под влияние ордена, ключевыми фигурами называл А.Н. Голицына, Сперанского, Кочубея. Подчеркивал и то, что III отделение Бенкендорфа «все знает, но не передает». Получив этот доклад, царь приказал доставить генерала Голицына в Главный штаб и провести расследование. Здесь он написал второе письмо, целиком посвященное обвинениям против Сперанского.

Получая такие сигналы и информацию о польских событиях, Николай вспомнил сосланного в Ревель сотрудника Аракчеева, М.Л. Магницкого, который в свое время тоже поднимал вопрос о влияниях иллюминатов. В начале февраля 1831 года император вызвал его из ссылки, поручил обобщить и представить сведения об иллюминатах и их российских связях. Первую записку Магницкий подал 3 февраля, «Об иллюминатском заговоре, потрясшем Европу». В ней изложил общие сведения об ордене, его истории, организации «великой» Французской революции, роли в Наполеоновских войнах. Указывал, что орден «обнимает уже всю Европу», хотя членство в нем неравноправное. Есть «начальники невидимые», а есть «управляемый народ иллюминатский» – выполняющий свои задачи, но не информированный о подлинных целях заговора.

Вторая записка, от 7 февраля, называлась «Историческое изложение входа и водворения иллюминатства во всех многоразличных его видах в России». Магницкий рассказал, как распространялось масонство в эпоху Екатерины и развивалось при Александре I. Называл агентов влияния при Александре – академика Паррота, Каразина. Выделял и Сперанского, «кабинет которого сделался ложею» – поскольку он был вовлечен в сеть иллюминатом Фесслером. Третья записка, от 17 февраля, была «Об иллюминатстве академическом, духовном, народном». Магницкий подтверждал мнение генерала Голицына, что главным инструментом заговорщиков стала система просвещения, допустившая к преподаванию таких профессоров, как Раупах, эмиссар иллюминатов. Магницкий полагал, что под их влияние попал попечитель Петербургского университета Уваров, открывший дорогу либеральным профессорам. Во все науки стал внедряться дух материализма, человеческих «свобод» – превращая молодых людей в вольнодумцев и потенциальных мятежников.

Магницкий выделял и «духовное иллюминатство» среди священнослужителей «нового духа», мечтающих о реформировании Церкви. И «народное» – неосознанное бунтарство среди простонародья, мелких чиновников, нахватавшихся вредных идей. Он утверждал, что в Англии и Франции иллюминаты уже «захватили правительства» и готовят дальнейший, «всемирный переворот». Главный бастион на их пути – Россия, и против нее будут вестись атаки «двух родов». Внешнеполитические – и внутренние, через расшатывание экономики, финансов, и одновременно идеологические, внедрением либеральных идей через культурную сферу, формированием соответствующего «общественного мнения» [101].

Последующая история, российская и мировая, показала, что доклады Голицына и Магницкого содержали сущую правду. Но реальные последствия этих докладов показали и другое. Что окружение Николая I было уже заражено масонскими влияниями. Оба разоблачителя задели слишком важные фигуры – Сперанского, А.Н. Голицына, Кочубея, даже Бенкендорфа. Их обвинения представили бездоказательной ложью. К расследованию привлекли отставного начальника тайной полиции при Александре I – Якова де Санглена (именно он в свое время способствовал отставке и ссылке Сперанского). Но ведь и Санглен был масоном! [102] Тем не менее даже он округло признал – во многом «доноситель ударяет в истину». Правда, при этом оговаривался, что истина осталась где-то в прошлом, а в настоящее время такие сведения объявил ложными. За «клевету» А.Б. Голицын был заключен в крепость, где просидел 5 лет. Магницкий был опять отправлен в ссылку – в Одессу, потом в Херсон. Умер в нищете.

Зато в этом же 1831 году, по поводу победы над Польшей, была объявлена большая амнистия – коснувшаяся многих декабристов. А вот судьбы тех, кто помог вскрыть их заговор, сложились печально. Ивану Шервуду, первому доложившему о существовании заговора, Николай I в апреле 1826 года в знак благодарности повелел носить фамилию Шервуд-Верный. Перевел его в лейб-гвардии драгунский полк. Он отличился и на турецкой, и в польской войнах. Удостоился нескольких орденов, дослужился до полковника. Но потом, в 1844 году, по воспоминанию племянника, его круто подставили. Дали инструкцию по жандармской части, наблюдать «за нравственностью России», а его доклад объявили «ложным доносом» – и Шервуд-Верный отсидел 7 лет в Шлиссельбургской крепости.

Капитан Майборода, разоблачивший Пестеля, также был переведен в лейб-гвардию – в Гренадерский полк. Он воевал с персами, поляками, горцами. Сам царь благоволил к нему, был крестным двух его дочерей. Майборода был назначен командовать Апшеронским пехотным полком. Но в 1844 году, одновременно с делом Шервуда, случилась непонятная история, его вдруг отстранили от должности, отправили в отпуск по болезни, и в Дагестане в Темир-Хан-Шуре нашли мертвым – оставив открытым вопрос, убийство это или самоубийство.

В общем, есть о чем призадуматься. Видно, что уже в те времена среди российской верхушки действовала мощная «пятая колонна». Но тем более примечательно, что даже пронизанное масонами окружение государя могло осуществлять свои ходы только исподтишка. Повернуть политику Николая в либеральном направлении оно не осмеливалось и не пыталось. Наоборот, он подчинял окружение своей воле и вел в своей упряжке. Использовал лучшие таланты и способности приближенных масонов для укрепления государства. Это был настоящий царь!

Вскоре был ликвидирован последний «цветочек» старого букета заговоров. «Тайное общество грузинских дворян» под руководством царевичей Окропир и Дмитрия. Оно выросло, в него вошли видные представители грузинской аристократии и интеллигенции Элизбар и Георгий Эристави, Соломон Додашвили, Дмитрий Кипиани, Григол Орбелиани, Иасе Падавандишвили и др. Персидского или турецкого вторжения в Грузию так и не дождались. Общеевропейской войны тоже. Тем не менее решили действовать. Как ни кощунственно, переворот наметили на Рождество Христово, в декабре 1832 года. Грузинская знать устроит в Тифлисе большой бал, куда пригласит все местное русское начальство, офицеров, чиновников. Прямо на праздничном балу их должны были перерезать, провозгласить независимость и призвать на трон Грузии царевича Александра из персидской эмиграции.

Но до кровопролития дело не дошло. Молодой князь Палавандишвили проговорился брату. Тот ужаснулся последствиям готовящейся резни. Уговорил его доложить военным властям. 10 (22) декабря, за две недели до намеченного мятежа, 59 заговорщиков арестовали. Однако царь отнесся к ним очень мягко. Судя по всему, ему и доложили в сглаженном виде. Дело свели к авантюрным мечтаниям грузинских царевичей, мутивших воду среди друзей. И наказания были легкими, недалекие ссылки. Окропира в Кострому, Дмитрия в Смоленск.

Да и помилования последовали очень быстро. Года не прошло, как Окропиру разрешили вернуться в Москву, Дмитрию в Санкт-Петербург, возвратив ему княжеский титул. Другие сосланные заговорщики изначально получили пожизненный запрет проживать на Кавказе – но и это отменили, через пару-тройку лет они снова появились в Грузии. Кроме… доносчика Палавандишвили. Хотя его-то не судили, дворянства не лишали. Но с чиновничьей должности перевели унтер-офицером в исправительный полк в Финляндию. Потом, в чине прапорщика, в Архангельск. Потом лесничим на Мезень. И до конца своих дней князь прожил в таежном селе Усть-Цильма. Впрочем, и сам наверняка знал, в Грузию ему ехать нельзя, отомстят.

Этот заговор оставил множество неотвеченных вопросов. Неужели грузинские «декабристы» были настолько наивными и глупыми, что лелеяли хоть какие-то надежды на победу? Но какими силами? Грузинского милиционного ополчения? Во всех кавказских войнах оно показало совершенно «нулевые» боевые качества. На турок и персов, недавно битых, рассчитывать было никак нельзя. Значит, должна была существовать какая-то иная сила, подстрекавшая заговорщиков, манившая обещаниями поддержки. Такой силой, боровшейся за влияние на Кавказе, могли быть только англичане. И грузинских сепаратистов они давно опекали, мы уже упоминали их офицера в окружении царевича Александра.

Можно предположить, что настоящей причиной попытки мятежа (заведомо обреченного!) послужили события в Турции. Там в это время против султана Махмуда II взбунтовался его могущественный вассал, наместник Египта Мухаммед Али. Одерживал победы, наступал на Константинополь. Но царь сделал неожиданный блестящий ход, предложил туркам дружбу и военную помощь. Султан склонялся принять ее. Англию и Францию это повергло в полный шок. Они восприняли успех Николая I как угрозу своим интересам в Османской империи, на Средиземном море. Вот и следовало отвлечь русских. Как угодно создать им собственные проблемы.

Представляется не случайным, что и польское эмигрантское «правительство», сформировавшееся в Париже и Лондоне, в это же время вдруг решило заново раздуть восстание. Операция получила название «Месть народа». Под руководством полковника Заливского в австрийской Галиции и на польских землях в Пруссии было создано несколько партизанских отрядов. С оружием и деньгами помогли карбонарии. 19 марта 1833 года польские боевики перешли границу. Напали на посты, убили нескольких казаков и солдат. Принялись лозунгами «свободы, равенства, братства» вовлекать в свои ряды крестьян. Но широкого восстания не получилось. Российские власти отреагировали быстро и четко. Некоторые отряды, преследуемые войсками, улизнули обратно за рубеж, около 150 человек переловили. Одного из предводителей, Воловича, повесили. Остальных отправили на каторгу, в арестантские роты или на поселение в Сибирь.