ГЛАВА 8. КОМУ БЫТЬ НАСЛЕДНИКОМ ПРЕСТОЛА?

Победа над Наполеоном стала высшим достижением царствования Александра I. Невзирая на шатания в либерализм, в целом его преобразования в государстве, и особенно в армии, стали полезными. Россия оказалась настолько могучей и жизнеспособной, что смогла выдержать чудовищное испытание – которого не выдержала ни одна из держав континентальной Европы. И авторитет ее вознесся, как никогда. Русских освободителей превозносили и славили по всем странам. Разгром французов помог завершить и долгую войну с Персией. Когда иранцы лишились надежды, что Наполеон сокрушит Россию, они предпочли вступить в переговоры. В 1813 году заключили мир, отдали царю Карабах и земли нынешнего Азербайджана, русские получили монопольное право на плавания по Каспийскому морю.

Все эти успехи вывели Александра I в неоспоримые лидеры международной политики. Он постарался использовать возможности, открывшиеся перед ним и нашей державой. На Венском конгрессе, созванном для утверждения итогов войн и новых границ, Россия присоединила часть Польши, где Наполеон устроил подконтрольное ему герцогство Варшавское. Александр решил объединить его с областями Польши, отошедшими к нашей стране раньше, и создать царство Польское – под скипетром российского императора.

Но государь хотел использовать свой авторитет и для того, чтобы обезопасить мир на будущее от глобальных потрясений – какие вызвала Французская революция и последующая агрессия Бонапарта. Он впервые в истории предложил создать систему общеевропейской безопасности. Для этого Александр предложил державам-победительницам заключить Священный Союз, который и будет поддерживать мир и порядок. Но не тут-то было. Единства среди победителей и раньше-то не было, а сейчас оно окончательно нарушилось. До альтруизма и благородства русского царя его партнерам было очень далеко.

В результате Священный Союз сперва был заключен только между тремя монархами – Александром, императором Австрии Францем и королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом. Причем Австрия и Пруссия воспринимали трактат в качестве пустой декларации, благих пожеланий. А вот Англию крайне встревожило могущество России и усиление ее влияния. Для Лондона теперь не Франция, а наша страна воспринималась как главная соперница на мировой арене. Там же, на Венском конгрессе, британцы принялись сколачивать тайный альянс против России. Исподтишка сговорись с побежденной Францией, вместе с ней опутывали Австрию [43].

Но и внутри России далеко не все было ладно. Она понесла колоссальные убытки от нашествия Наполеона, в тратах на военные расходы. Финансы были совершенно расстроены, денег в казне остро не хватало. Компенсировали дефицит выпуском бумажных ассигнаций, но они обесценивались, особенно после массового вброса наполеоновских фальшивок. Разорились и многие дворяне, особенно мелкие помещики, их хозяйства приходили в упадок. А оклады офицеров и чиновников были совсем не высокими – считалось, что у них есть подспорье, доход с имений. Это приводило к росту хищничества, казнокрадства, взяточничества. Отечественные рынки заполонил британский импорт, напрочь душивший российскую промышленность. За границей закупали даже дамские ленты на огромную сумму 20 млн рублей! [44] Такое положение, в свою очередь, разваливало финансы, за рубеж утекало русское золото.

И в это же время развернулась скрытная, но вполне определенная атака на… Православие! Духовную жажду царя по-прежнему эксплуатировали и регулировали оккультист Кошелев и Голицын. В конце 1812 года они создали Библейское общество, занявшееся вроде бы благим делом, переводами Священного Писания с церковнославянского на русский язык, распространением Библии. Но под покровительством того же общества из Европы в Россию хлынули проповедники и активисты всевозможных сект – моравские братья, квакеры, баптисты, учителя «религиозного экстаза». Кое-где местные власти препятствовали еретикам. Но советники упросили Александра защитить их. Он вмешался лично: «Какое вам дело до того, кто и как молится Богу! Лучше чтобы молились каким бы то ни было образом, нежели вовсе не молились». В Германии царю подсунули протестантскую «пророчицу» баронессу Криденер – она очутилась в Петербурге, запутывала Александра мистикой, туманными прогнозами и деловито тянула деньги.

Расширяли свою деятельность и местные сектанты, скопцы. Они проникли даже в придворные круги. В ряды скопцов «посвятился» камергер двора Елянский. Сектанты обнаглели до такой степени, что в 1814 году через Елянского царю был представлен проект «церкви таинственной». Предлагалось учредить в России «божественную канцелярию» и установить «феократический образ правления». При этом скопцы станут секретными советниками всех отраслей управления. Их предстояло постригать в монахи и рукополагать в священство. Сектантов-иеромонахов следовало приставлять ко всем начальникам, в каждый полк и каждый город. «Иеромонах, занимаясь из уст пророческих гласом небесным, должен будет секретно совет подать… во всех случаях, что Господь возвестит о благополучии или о скорби; а командир оный должен иметь секретное повеление заниматься у иеромонаха полезным и благопристойным советом, не уповая на свой разум и знание». А скопческий лжехристос Селиванов должен был стать советником при самом императоре и руководить всей сетью «пророков». Эти реформы требовалось хранить в глубочайшей тайне, чтобы «не пометать бисер», а в итоге Россия возвысится, «будет всех сильнейшею победительницею всего мира».

Но тут уж сектанты перегнули палку. Масоны, облепившие Александра I, вовсе не собирались уступать свое влияние скопцам. Елянского объявили душевнобольным и заключили в лечебницу. Однако на прочих еретиках это никак не отразилось. Их деятельность развивалась беспрепятственно, по нарастающей. В 1816 году скопец-миллионер Солодовников отгрохал для Селиванова настоящий дворец, «дом божий, горний Иерусалим». Там были и личные покои лжехриста, и салоны для «духовных бесед», и разукрашенный зал для радений, и хорошо оборудованные помещения для ритуальных операций с новообращенными. Возле «дома божия горнего Иерусалима» вереницами останавливались богато убранные кареты. Знатные дамы, ничуть не таясь, приезжали слушать проповеди и беседы Селиванова.

Светское «общество» в это время охватило повальное увлечение мистикой. Дворяне и высокопоставленные чиновники собирались в спиритические кружки, утопали в астрологии, магии, зачитывались книжками розенкрейцеров, «тайнами храма», «чашами Грааля» и прочей оккультной литературой. Появилась еще одна «пророчица», Екатерина Татаринова. Аристократка, из семьи придворного (в девичестве Буксгевден). Овдовев, она сперва самозабвенно окунулась в секту «хлыстов» с радениями, свальным грехом и прочей подобной экзотикой. Потом перешла к скопцам, где ее и признали «пророчицей».

Ее покровителем выступил сам Голицын. Он получил повышение, стал министром духовных дел и народного просвещения. По его ходатайству царь предоставил в распоряжение Татариновой Михайловский замок. Пустовавший долгое время, молчаливое и малоприятное напоминание об убийстве Павла I. Может быть, Александр надеялся таким мистическим способом «очистить» замок, проложить путь к искуплению. Но Татаринова создала там общину «духовных христиан». К ней потянулась аристократия, генерал Головин, князь Енгалычев, художник Боровиковский, знатные дамы. Иногда на сборища приходил и Голицын. Хотя Михайловский замок превратился в гнездо тех же самых «хлыстов» и скопцов.

Под руководством такого министра духовных дел и просвещения новым витком закрутилось и само «просвещение». Издатель журнала «Сионский вестник» масон Лабзин принялся выпускать книжки религиозно-нравственного содержания под псевдонимом «Угроз Светловостоков». Всего издал три десятка таких книг, и они имели огромный успех. Их читали во всех благочестивых семьях. Воспринимали как наставления, учебники по церковному воспитанию. «Сионский вестник» Голицын вообще освободил от цензуры. Объявил, что сам будет цензором журнала.

Новый министр реформировал духовные училища. Принялся насаждать сугубую религиозность в учебных заведениях. Но… кто и как внедрял ее? Получалось, что духовным воспитанием руководит уже не Церковь, а Библейское общество и прочие организации Голицына и Кошелева, связанные с масонами, протестантами, «духовными христианами» и прочим клубком ересей. Переводы священных текстов, сделанные в Библейском обществе, получались совсем не идентичными церковнославянским оригиналам. Ереси стали заражать и духовенство. Те священники, кто хотел выслужиться, подстраивались к Голицыну и его окружению. А поборники строгого Православия или не осмеливались выступить против новшеств, или попадали в опалу, оказывались на захудалых приходах провинциальных епархий.

Возвысился масон Карамзин. По протекции бывшего воспитателя Александра I, масона Н.М. Муравьева, он еще раньше сумел получить официальный пост «историографа» с окладом 2000 рублей ассигнациями (до него и после него никто в России не занимал такой должности). Карамзин начал работать в архивах вместе с другим «вольным каменщиком», гомосексуалистом Бантыш-Каменским. Покровители не оставляли его. Он несколько раз получал личные аудиенции у императора. Был награжден орденом Св. Анны I степени, удостоен чина статского советника, государь выделил 60 тысяч рублей на издание «Истории государства Российского» и разрешил печатать ее в Императорской военной типографии без цензуры. В феврале 1818 года вышли первые 8 томов, огромным для тех лет тиражом 3 тысячи экземпляров, и их раскупили мгновенно, за 25 дней [45].

Успех обеспечили литературные дарования Карамзина. Его «История» была написана прекрасным языком, легко читалась. Для подавляющей части образованного российского общества Карамзин оказался «первооткрывателем» родной истории, его книгами зачитывались, впервые узнавая для себя о далеком прошлом собственного отечества, о делах предков. А автор четко внедрял в свою работу исторические фальшивки, от «норманнской» теории до грязной клеветы на первого русского царя Ивана Грозного – тем самым подводя подкоп под саму идею Царства.

Впрочем, активизация масонов в данный период была характерной не только для России. Наполеоновские войны, взбаламутившие всю Европу, расплескали и перемешали структуры «вольных каменщиков» разных стран. В Германии в период французской оккупации появились подпольные патриотические кружки «Тугенбунда» («Союза добродетели») – и объединяли они самых энергичных, решительных представителей офицерства, дворянства, молодежи. «Тугенбунд» находился под полным масонским влиянием, и превалировали в нем «боевые», радикальные течения вроде иллюминатов. А после освобождения Германии те же самые активисты «Тагенбунда» выдвинулись в армии, в администрации. Масонством была охвачена сфера германской культуры (например, высокопоставленным масоном и оккультистом был величайший немецкий писатель Иоганн Вольфганг Гете).

А Александр I вернулся к либеральным идеям своей юности. Опять стал возвышаться Сперанский. Сперва царь назначил его пензенским губернатором, потом сибирским генерал-губернатором, а потом вернул и к рычагам государственной власти. Поставил во главе Комиссии по составлению законов, ввел в Государственный совет.