- С каких пор ты гоняешь от нас порождения? - удивился Костя.

- А с каких пор ты лезешь в мои драки? - парировал Левый. - Заканчивай орать!

- Ты эмоционально болтаешь с охраняемым, - заметил Денисов. - Не боишься, что твои коллеги тебя сольют?

- Мои коллеги - не твоего ума дело! - заявил времянщик и беззвучно исчез в ночном мраке, который, казалось, просто схлопнулся на том месте, где он только что стоял. Костя озадаченно почесал затылок рукояткой меча и отвернулся от окна. Аня продолжала наигрывать что-то незатейливое, и Гордей мурлыкал в такт мелодии, звучно подчеркивая каждую взятую Лемешевой ноту до в любой октаве.

- Ух!

- Прекрасно, - проскрежетал Костя, пихнув меч обратно, - у них тут уже сольфеджио! Никому нет дела до того, что я только что говорил! Где б вы все были, если б не я?! Особенно ты, бородатый! Тебя б уже двадцать раз переварили!

- Ух! - лениво сказал домовик и расслабленно закрыл глаза. Косте в этом звуке почудилось такое снисходительное презрение, что он с большим трудом удержался, чтобы не нарушить данный Георгием наказ и не наподдать домовику как следует. Он опустился в кресло и откинулся на спинку, стараясь ни о чем не думать. Опустил веки. Музыка колыхалась вокруг него, становясь все гуще и задумчивей, протекала сквозь назойливые мысли, как вода сквозь пальцы... снова и снова... да с них и вправду капала вода, он чувствовал ее шелковистую прохладу на развернутых ладонях и ощущал каждую каплю, срывающуюся вниз. На щеки деликатно лег ветер, принесший с собой запах хвои, свежести и палых листьев.

- Не надо, - пробормотал Денисов, не открывая глаз и понимая, что вновь проваливается в музыку своего флинта, - совсем мне сейчас этого не надо...

А музыка уже рассыпалась на плеск, шелест и близкий птичий гомон, низкий аккорд обратился шумом водопада, легкий мягкий перебор пролил из себя солнечные лучи, отчего под закрытыми веками вспыхнули яркие пятна, и кожа приняла на себя спокойное осеннее тепло. Память об ощущениях возвращалась мгновенно, это было как взрыв - и это пугало, но не так, как в тот момент, когда все это пропадало бесследно, и вновь невозможно было сказать, каково это, когда лица касаются солнечные лучи, а легкие, которых на самом деле не существует, вбирают в себя чистый воздух.

- Прекрати сейчас же! - резко и громко сказал Костя, но ощущения только стали ярче, и звуки не разбились от его голоса. Кресло под ним исчезло - вместо него была твердость разогретого камня, и Денисов сердито открыл глаза. Озеро - конечно же опять озеро - место, где он оказывался чаще всего. Светлая покойная гладь, доходящая до середины, а дальше смятая извергающимся со скалы водопадом, и мостик над ним, погруженный в водяную пыль, и старые ели, простиравшие темно-зеленые лапы над водой с одной стороны, тогда как с другой неподвижно стоял едва тронутый осенью березняк. Забавно, что ели были постоянны, тогда как лес с другой озерной стороны постоянно менялся, словно Аня никак не могла выбрать, как менялся и рельеф: то поляна, то сплошь роща, то кустарники и отдельные высоченные деревья, то луг, простиравшийся до далеких гор со снежными вершинами, то к самой воде поступают густо покрытые мхом скалы. Да и мощный водопад иногда обращался тонким веселым ручейком. Но всегда был мостик, и эти ели, и озерная гладь, и два крошечных каменных плато, выступающие из нее на ладонь, и ранняя осень, и во всем этом, несмотря на красоту, чувствовалось некое отдаленное одиночество.

Обычно он оказывался на берегу, но сейчас Костя сидел на одном из каменных плато, и его босые ноги были в воде, и ладони его тоже были в воде, и это было катастрофически здорово. Фортепиано стояло на соседнем плато, ближе к водопаду, и о его ножки изредка бились волночки, и из-под тонких пальцев, бегавших по клавишам, выпархивали быстроглазые птицы и яркие бабочки и устремлялись в осенний лес. На крышке фортепиано, где совсем недавно возлежал Гордей, сидела гибкая остроносая лиса и смотрела на Костю с любопытством. Денисов лениво поболтал ногами в прохладной воде, задев большим пальцем проскользнувшую мимо какую-то рыбку, потом плеснул воды себе в лицо. Все было вроде бы настоящим, и у воды был вкус, и у воздуха, который он вдыхал, тоже был вкус. Только вот он сам выпадал из общей картины - Костя осознал это только в последнее время. Он ощущал, он мог дышать - и все равно чего-то не хватало. Прекращение вдохов не приносило дискомфорта, и кровь не бежала по его жилам, и сердце не билось. Он знал, что так должно быть, но память об этом не оживала даже здесь. Он был мертв, и ничего этого на самом деле не существовало. Все вокруг было сплошным враньем.

Отказаться от которого было невероятно трудно.

- Аня! - громко крикнул он, и рыжая лиса посмотрела на него возмущенно. - Заканчивай концерт!

Его флинт не повернул головы и не замедлил движений пальцев. Тогда Костя встал и, как был, в рубашке и брюках, прыгнул с камня головой вниз, и озеро обдало его легким холодом. Он проплыл под водой несколько метров, глядя на далекое светлое песчаное дно и скользящие над ним юркие рыбьи тела, потом вынырнул, отыскал взглядом вторую скалу и поплыл к ней, наслаждаясь прохладой и упругим сопротивлением воды. Он мог бы плыть годами. Полеты на порывах ветрах, при жизни показавшиеся бы волшебством, сейчас, по сравнении с этим казались чем-то никчемным, и все порождения были обыденной чепухой, если вспомнить ощущение скользкого рыбьего бока, коснувшегося его ноги. Почувствовав, что его начинает сносить на сентиментальность, Костя напомнил себе, что все это вранье, и, добравшись до скалы, ухватился за край и, легко подтянувшись, выбрался на теплый камень. Лиса взъерошилась и тявкнула на него, но осталась на месте, а Аня чуть повела головой, словно услышала какой-то звук, но на него так и не взглянула.

- Аня! - резко сказал Костя, поежившись в мгновенно прилипшей к телу одежде, - ты играешь слишком долго! Аня!

Ветви деревьев колыхнулись от резкого порыва ветра, рожденного чуть тревожным всплеском звуков, волосы его флинта взлетели, закрыв сосредоточенное и в то же время расслабленное лицо, а потом Аня повернула голову и взглянула на него, не переставая играть. Это был не обычный сквозной взгляд - она смотрела точно ему в глаза, и на ее губах появилась легкая вопросительная улыбка, точно девушка пыталась спросить, нравится ли ему то, что он слышит? Она смотрела на него.

Она его видела.

В первое мгновение Костя ощутил такое смятение, что чуть не нырнул обратно в озеро. Потом сделал шаг вперед и остановился, вдруг с разочарованием поняв, что это значит. Аня видела его - и в то же время не его. Она видела лишь воображаемого ангела-хранителя, поместив его в свою музыкальную фантазию. Костя был здесь, но для нее на его месте был кто-то другой - с другим лицом и другим выражением глаз. Кто-то ворчливый, но сердечный и приятный. Кто-то более достойный. И более ненастоящий, чем все это вокруг.

- Меня не надо выдумывать, - хрипло потребовал Костя. - Я и так существую! Я не хочу, чтоб меня придумывали, слышишь?! Прекрати! Вокруг только такие, как мы! И мы делаем больше, чем какие-то там...

Ее левая рука спорхнула с клавиш, отчего мелодия стала легкой и невесомой, и скользнула ему навстречу. Костя машинально протянул руку и легко сжал ее ладонь... но ощутил лишь знакомое сопротивление воздуха. Аня мотнула головой, точно укоряя себя за глупый поступок, и в следующее мгновение ее рука выскользнула из его пальцев и вернулась на клавиши. Костя опустил руку, испытав внезапное мальчишеское желание схватить разглядывавшую его лису за роскошный хвост и как следует дернуть. Отвернувшись, он опустился на корточки и ударил ладонью по воде, сейчас не получив от ощущения никакого удовольствия.