В следующем обзоре и шести главах, посвященных отдельным секторам, представлены конкретные способы регулирования и внутренней организации ключевых социально-экономических секторов Японии, а также влияние такой организации на функционирование этих областей политической экономии. Мы последовательно рассматриваем, как устроены финансовый, земельный и жилищный, сельскохозяйственный, энергетический, транспортный и коммуникационный секторы, уделяя особое внимание тому, как изменения в финансовой сфере трансформируют всю систему в целом[56]. Эти примеры выбраны потому, что они являются ключевыми неиндустриальными каналами, через которые японская экономика взаимодействует с миром, и определяют тем самым ее реакцию на глобализацию. Особое предпочтение отдается вопросам финансовой и земельной политики, поскольку их синергетическая взаимосвязь позволила проводить экспансионистскую политику «инвестируй, затем экономь» в годы высоких темпов экономического роста[57]; кроме того, они были главными вкладчиками экономики Японии «потерянного десятилетия» 1990-х годов и далее. Действительно, в конечном итоге дисфункциональные сети, связывающие банки, политику и недвижимость, подорвали инновационный стратегический капитализм в годы высоких темпов экономического роста и препятствовали глобализации Японии в последующие десятилетия.

Прежде чем приступить к микроанализу конкретных секторов, важно понять на более общем уровне, почему такая субнациональная взаимосвязанность имеет значение. Нам также необходимо уяснить, какую функциональную роль играет эта взаимосвязанность как для секторов, которые мы рассматриваем конкретно, так и для японской политической экономии вообще. В целом значимость кругов компенсации в важных областях, которые мы рассматриваем, имела и продолжает иметь судьбоносные последствия как для японской глобализации, так и для ее долгосрочного национального экономического роста.

Многие аналитики подчеркивают ярко выраженную внутреннюю взаимосвязанность — целостный, холистический характер — японского общества, см., напр., [Abegglen 1958; Aoki 1988; Calder 1988а, 1993; Dore 1986; Okimoto 1989; Samuels 1987; Schaede 2000]. Для описания этого связующего качества на макроуровне были разработаны и используются такие понятия, как Япония, Инкорпорейтед и кооперативный капитализм, а на микроуровне — J-фирма. Аналитики также неоднократно подчеркивали, что для понимания того, как в действительности функционируют социальные сети внутри Японии и в отношениях Японии с остальным миром, очень важно понять, как в реальности работает политическая экономия.

Критическая важность секторальных связей

Меньше внимания аналитики уделяют тому, почему взаимосвязанность имеет значение в Японии, где это значение — наибольшее, как социальные, политические и экономические связи между ключевыми секторами развивались с течением времени и какое влияние межсекторальные связи оказывают на более широкую политическую экономику. Как мы увидим в главе 4, в Японии традиционно существовали самобытные финансовые институты, а также великолепно сконфигурированная структура поддержки промышленного кредитования, которые стимулировали быстрый экономический рост, основанный на инвестициях. Для эффективной работы эти высоко закредитованные институты нуждались в стабильности и широко внедренных в политическую экономию разнообразных механизмах распыления рисков. Такие механизмы распыления рисков социализировали значительный риск, подразумеваемый при принятии решений о крупных долгосрочных капиталовложениях, препятствуя в то же время рискованному поведению на микроуровне, необходимому для оперативной реакции на изменчивые, динамичные внешние стимулы, такие как зарубежная конкуренция или внезапное появление на внешнем рынке новых возможностей.

Несмотря на их реальную важность, конкретные конфигурации лидерских сетей — как в рамках отдельных секторов, так и между секторами — рассматриваются слишком редко. Есть некоторые исключения: например, внимание привлекает амаку-дари («спуск с небес», термин, обозначающий переход вышедших в отставку высокопоставленных правительственных чиновников на ключевые посты в транснациональные корпорации, банки, частные компании) [Johnson 1974; Calder 1989; Schaede 1995]. Однако остаются относительно неизученными человеческий профиль японского сетевого общества, а также функциональное значение конкретных социально-политических конфигураций внутри него и их влияние на экономический рост и глобализацию.

Перед тем как эмпирическим путем обратиться к конкретному профилю кругов компенсации, важно вспомнить, почему социальная взаимосвязь в японской политической экономике имеет аналитическое значение, а также стратегию исследования, которая неизбежно подразумевает ее изучение. Современная Япония, в отличие от большинства других современных индустриальных обществ, представляет собой отчетливо целостную политическую экономию, составные части которой — правительство, бизнес и различные субнациональные институты — туго переплетены. Как и в случае с любым высокоэффективным средством, неполадки в любом отдельном фрагменте — начиная с земельной и финансовой политики в случае современной Японии — могут иметь масштабные макропоследствия, которые трудно осознать без сочетания секторального и макроанализа. Однако в японском случае эти синергетические межсекторальные последствия необычайно значимы по целому ряду исторически сложившихся причин.

Япония — островное государство, весьма однородное в этническом отношении. Ее замкнутость и коллективное чувство связанности были значительно усилены более чем двухвековой изоляцией в эпоху Эдо (1603–1868). Более поздние политико-экономические события еще больше усилили традиционный холистический характер страны. Вслед за внезапным столкновением с империалистическим Западом, войной и высокими темпами экономического роста японская элита все сильнее ощущала потребность во внутренней стабильности и механизмах снижения рисков, которые в то же время поддерживали бы упомянутый быстрый экономический рост.

В течение почти столетия после первого прибытия черных кораблей коммодора Мэтью Перри в 1853 году Япония противостояла дерзкому экзистенциальному вызову в политико-экономической конкуренции с Западом, которая, начавшись в период расцвета империализма в конце XIX века, способствовала объединению нации. Япония ответила на этот вызов высокоэффективными промышленными стратегиями и поддерживающими их институтами, что, в свою очередь, еще больше повысило политико-экономическую значимость единства и стабильности. Полуавторитарное правительство страны использовало корпоративистскую тактику для политического объединения нации и экономического управления ею. Эта практика привела к появлению целого ряда отраслевых организаций, обладающих способностью распределять риски и ресурсы и нацеленных на поддержание стабильности в стране. К ним относились сельскохозяйственные и промышленные кооперативы, которые мы подробно рассмотрим в главе 6. Эти стабилизирующие механизмы, за некоторыми исключениями, были сосредоточены в неторговых секторах политической экономики.

Японские круги компенсации возникали тремя волнами примерно с 1900 по 1950-е годы. Сначала на рубеже веков произошла мобилизация Мэйдзи, в центре которой оказались сельское хозяйство и малый бизнес. Затем появились банковские и промышленные круги, сформировавшиеся по мере мобилизации страны на войну в 1930-х — начале 1940-х годов. Затем возникли политизированные круги, как, например, в строительстве, которые появились по мере развития демократии и роста японской экономики в первое послевоенное десятилетие (1945–1955 гг.). В большинстве других стран с поздним развитием, таких как, например, Корея и Сингапур, круги не были столь заметны потому что эти страны не сталкивались в такой степени, как Япония, с историческими катализаторами, стимулирующими развитие институтов.

Стимулы и их институциональный контекст

При изучении кругов компенсации, которые так сильно влияют на функционирование внутренней политической экономики Японии и ее реакцию на окружающий мир, нас особенно интересует понимание влияния таких кругов на структуру стимулов японских фирм. Как отмечали Дуглас Норт, Оливер Уильямсон и ряд других выдающихся институциональных экономистов, в конечном итоге именно стимулы определяют поведение корпораций и отдельных людей [North 1985]. А институты, как указывает Норт, определяют структуру стимулов в обществе [Там же].

Такие итеративные отношения, как совместное распределение риска и выгоды, изменяют структуру стимулов фундаментальным образом. Поэтому для понимания текущего поведения или прогнозирования будущего крайне важно понять природу институтов, которые определяют структуру стимулов на микроуровне.

Маленькие отряды японского общества, перефразируя Эдмунда Берка[58], имеют функциональное значение для более широкой системы. Прежде всего они играют важную роль, делая возможными экспансионистские стратегии экономического развития, основанные на человеческих связях между банкирами, промышленными компаниями, бюрократами и политиками, которые вдохновляют на высокий леверидж и залог земли; эти сети преобладали на протяжении большей части новейшей экономической истории Японии. Эта экспансионистская политика требовала социально-политической стабильности, позволяющей Японии проводить капиталоемкую индустриализацию, необходимую для глобальной конкуренции.

В микрополитико-экономическом плане компенсационные круги представляют важность, поскольку они распыляют риски, позволяя корпорациям и отдельным лицам действовать в более широких социальных отношениях более решительно. Круги часто выступают в качестве агрегаторов интересов, распределяя ценные ресурсы и обязанности внутри страны в качестве неформальных суррогатов правительства. Кроме того, такие круги обычно генерируют для своих членов экономическую ренту, обеспечивая им повышенную финансовую безопасность и прибыль, которую можно использовать для различных стратегических целей. Круги также часто выполняют ценные технические функции, включая исследования и разработки. Благодаря этим разнообразным административным и социально-политическим функциям круги компенсации представляют собой нечто большее, чем обеспечение простых корыстных интересов.