Полковник Н. Чеботарёв

В условиях начавшегося военно-мобилизационного психоза в Польше некоторые представители военного ведомства УНР, в частности полковник Н. Чеботарёв (начальник разведки 2-го Отдела ГШ УНР), решили разыграть свою партию, правда, «под чужую дудку» (он являлся агентом польской «двуйки», что не являлось большим секретом среди «компетентных лиц» УНР). Вопреки согласованному списку офицеров старшего состава, направляемых на курсы повышения квалификации в Академию Войска польского, он подобрал своих, проверенных агентов из числа такой же категории лиц и подал их на утверждение. Когда об этом стало известно А. Левицкому, В. Сальскому и другим, разразился скандал, и Н. Чеботарёв был уволен с занимаемой должности. Но это послужило лишь поводом к его отставке. Основная причина скрывалась в том, что полковник В. Чеботарёв как наиболее опытный разведчик и контрразведчик УНР якобы уклонился от выполнения распоряжений правительства УНР по работе на Советской Украине. А именно он должен был организовать Украинский Национальный Комитет из лиц известных УНР, а он организовал из своих агентов, которые абсолютно никакого впечатления на руководство УНР не произвели. Данное обстоятельство серьёзным образом осложнило впечатление британцев о способностях правительства УНР к организации повстанческих акций под руководством единого центра на Украине.

И предпосылки к такому мнению были небезосновательны. Во второй половине февраля 1927 года по приказу военного министра УНР генерала Сальского в Лондон выехал бывший есаул Петлюры – Дощенко и генерал Дельвиг. В ходе бесед с представителем британской военной разведки полковником Дозом обсуждались вопросы организации военных ячеек УНР на Украине. Англичан прежде всего интересовали приморские регионы – Одессы, Херсона и Николаева (планировалась десантная операция высадки интервентов в этой полосе). По итогам встреч петлюровцы взяли на себя обязательство предоставить британцам схемы военных ячеек на юге Украины и детализировать вопрос разворачивания повстанческого движения. В случае одобрения этих разработанных планов и наличия подпольных структур УНР в заданных районах британцы обещали выделить в распоряжение правительства УНР 50 000 фунтов стерлингов на их реализацию и поддержать до начала интервенции. Кроме того, британцы акцентировали внимание, что им желательно образование партизанских отрядов на Украине, чем военной организации за границей (наверное, следует понимать – УВО – О.Р.). Главной трудностью в реализации планов англичан по созданию подобного рода ячеек было требование их создания в частях Красной армии, что было почти невозможным за отведённый промежуток времени[270].

В свою очередь полковник Н. Чеботарёв попытался «выслужиться» перед британцами и к весне 1927 года создал на территории Советской Украины «Союз борьбы за освобождение Украины» под руководством Главной Управы, которая находилась в польском городе Ровно. Располагая достаточным агентурным аппаратом на советской территории, а также подготовленными и переброшенными через границу резидентами, В. Чеботарёв вполне мог рассчитывать на перехват инициативы в вопросе организации и реализации планов по антибольшевистскому восстанию в день «Д». К тому же ещё в феврале 1927 года на совещании в Париже британцы убедительно рекомендовали министру иностранных дел Токаржевскому формировать армию УНР путём повстанческих отрядов и организаций на территории Украины, так как организация таковых в пределах самой Польши была бы в высшей степени нецелесообразна как в политическом, так и в практическом отношениях, ибо дала бы советскому правительству чрезвычайно сильное оружие в руки для самой интенсивной пропаганды против Великобритании.

Следует добавить, что и позиция Польши в связи с подготовкой к вооружённой агрессии против соседнего государства не нашла столь ожидаемой поддержки среди мирового сообщества. Другое дело – очередное антибольшевисткое восстание с образованием уже проверенных на практике повстанческих армий, банд и т. д. Этот вариант и предложил В. Чеботарёв. Однако информация, материалы и общие документальные соображения по этому вопросу вскоре оказались в распоряжении сотрудников Харьковского ОГПУ, где в 1917–1918 годах полковник начинал своё революционное восхождение, а, следовательно, располагал агентурными позициями в структурах правительства Украины, ОГПУ и в Красной армии.

Поэтому нет ничего удивительно в его сетованиях по этому вопросу, которые он изложил в одном из писем своему коллеге: «…А когда я узнал, что ГПУ в Харькове до мелочей знает всю деятельность Левицкого и правительства, когда я убедился, что, технически выражаясь, Левицкий в полной мере освещается через какого-то законспированного агента ГПУ или изменника и что ГПУ интересуется особенно “работою Чеботарёва”, я вынужден был кое-что наиболее серьёзное скрывать от Левицкого. Все мои попытки убедить Левицкого, что неконспиративность может провалить всю работу и расшифрует много наших людей на Украине, ни к чему не привели. А потому, натыкаясь на желание Левицкого знать все секреты работы на Украине, отвечал общими пояснениями, избегая подробностей. В интересах дела, а также охраняя Левицкого, как президента гос-ва от агентов ГПУ, я не представлял ему людей, прибывающих с Украины, предварительно хорошо не проверив, не агент ли это ГПУ. И эту мою позицию Левицкий охарактеризовал как моё желание изолировать его от Украины. Образовались трения и взаимное недоверие. Левицкий стал проводить против меня закулисную работу, стал чинить препятствия в моей работе на Украине.

В 1926 г. среди украинского генералитета создалась коллективная оппозиция сначала против генерала Сальского, вызвавшего эту оппозицию своими распоряжениями незаконными и бестактным поведением в отношении командного состава, а потом и против всего правительства. Ни генералу Сальскому, ни Левицкому не удалось смягчить острую форму этой оппозиции. Когда они неоднократно звали меня на совещание о ликвидации этой оппозиции, я давал им совет, что делать, и предлагал свои услуги. И вот теперь Левицкий распространяет против меня обвинения в том, что эту оппозицию командного состава – кстати сказать, и до сих пор неликвидированную, – создавал я…»[271].

С полковником Н. Чеботарёв трудно не согласиться в части касаемо некомпетентности VIP-персон в вопросах разведки и контрразведки. Такого рода фигуры почему-то априори считают себя всезнающими специалистами в этих проблемах и полагают, что могут напрямую работать с агентурным аппаратом и резидентами «через голову» непосредственных кураторов. Получаемую же информацию и материалы чуть ли не «тиражировать» в своих правительственных структурах, не скрывая источников её получения. В общении с иностранными «коллегами» придавать ей более красочный оттенок в желании повысить свою значимость, незаменимость и надёжность. Когда же об этом становится известно оппонентам в лице ГПУ в г. Харькове – следуют аресты, посадки и расстрелы выявленных агентов врага (в данном случае Н. Чеботарёва). После чего пресекается поток разведывательной информации и материалов, столь нужный для принятия судьбоносных решений (в частности, начинать войну или нет, когда и где?!). Отсутствие разведывательных данных противника тут же низвергает такую VIP-персону с Олимпа, и иностранные коллеги начинают его игнорировать и подумывать о замене более «информированным». Подвергшийся остракизму VIPначинает судорожно хвататься за любой источник информации, чтобы восстановить подорванный авторитет. При этом всю вину взваливает на таких, как Н. Чеботарёв, заручаясь для этого поддержкой своего аппарата.

Н. Чеботарёву ничего не остаётся делать, как консервировать наиболее ценные источники агентурной сети от таких «VIP’ов» (чтобы сохранить на день «Д»), искать пути легализации разведывательных данных перед VIP’ами, а иногда оставаться перед разбитым, по вине VIP’а, «корытом» (ликвидированной агентурной сети) и начинать её по крупицам восстанавливать заново, избегая встреч с жёнами, детьми и т. д. погибших героев-разведчиков (погибших от «рук» не просто VIP’ов-недоумков, но и в результате их преступной халатности). При этом без уверенности в том, что очередной VIP, перед страхом снова слететь с Олимпа, не потребует опять её расшифровки для доклада иностранным «коллегам» или для собственного упивания осведомлённостью, а значит, потенциально подведёт под очередную ликвидацию. В свою очередь, любые возражения или пожелания VIP’у по информированию «коллег» с целью сбережения агентурной сети воспринимаются как личное оскорбление и обвинение в некомпетентности и поучении. Что явно не способствует оптимизму для дальнейшей работы с таким VIP’ом.

Что касается Н. Чеботарёва, то в 1927 году он был снят со своей должности по требованию А. Левицкого и заменён генералом В. Змиенко. Допускаем, что данное решение было вызвано также желанием поляков и британцев не раскалывать «лагерь союзников» перед запланированной агрессией. Но в то же время лишаться сотен агентов и резидентов на Украине из-за каприза А. Левицкого было в высшей степени недальновидно. По этой причине Н. Чеботарёв был прикомандирован ко 2-му отделению «А» (разведывательному) 2-го Отдела ГШ Польши, забрав с собою лучшую агентуру вопреки требованиям В. Змиенко и В. Сольского передать весь аппарат в ведение последних. Данное обстоятельство способствовало тому, что польская «двуйка» значительно усилила свои разведывательные позиции не только на Украине, но и по всему Советскому Союзу. Получила реальную возможность проводить на Советской территории не только разведывательную работу, но и активные мероприятия по компрометации советской власти, разжиганию кулацких настроений, инициировать националистические конфликты в структурах власти и в рядах руководства Красной армии (известное дело «Весна») и т. д. Не будет преувеличением сказать, что «двуйка» восстановила свой пошатнувшийся после окончания операции ОГПУ «Трест» разведывательный потенциал.

Работа Н. Чеботарёва во 2-м отделении «А» вскоре позволила откорректировать деятельность «двуйки» по подрыву устойчивости советской власти на Украине. В конце 20-х годов после отказа от военной агрессии против СССР спецслужбы Запада и прежде всего Польши (как главного противника большевистской России – официальное признание – О.Р.) перестроили свою антисоветскую деятельность с учётом рекомендаций Н. Чеботарёва.

В частности, он указывал, что подпольные методы борьбы на Украине, методы создания повстанческих организаций выявили свою непригодность, т. к. большевики, прекрасно знающие методы этой работы, легко проникали в эти организации с последующей ликвидацией. Поэтому рекомендовал переводить работу в плоскость установления живой связи с населением Украины, агитации и пропаганды через брошюры и листовки, чтобы население осозновало, что правительство УНР продолжает бороться за Украину. Эти знания и уверенность должны исходить из внедрённых так называемых «светлячков», через которых поддерживать связь с заграницей. При этом больших подпольных организаций не создавать по причине невозможности поддержания необходимой конспирации в их работе[272].

Подготовка к военной интервенции против СССР

Несмотря на все эти «тайные» интриги «руководителей-освободителей» Украины, подготовка к агрессии продолжалась целеустремлённо и планово, что не могло не сказаться на отношении польской администрации к украинскому населению Галиции как потенциальному союзнику в предстоящей войне. Заигрывание с политическими партиями и организациями вышло на уровень участия в выборах кандидатов в депутаты национального сейма и предоставления квоты от украинцев Малопольши. Как следствие активизировалась украинская пресса, политическая агитация, публичные дискуссии и т. д. Усилилась работа украинских политических и хозяйственных структур на селе по приобщению крестьян к политической жизни края.

В этих политических интригах была задействована и католическая церковь Польши, ксёндзы которой вдруг с кафедр и амвонов стали агитировать за возрождение Украины, право украинцев на участие в политических процессах в Польше, проявление политической толерантности. То есть готовилась почва для новых выборов в сейм, и поэтому проводилась работа по зомбированию украинского населения, выбору в сейм и сенат лояльных кандидатов от Галиции с целью заручиться их поддержкой в определении и проведении внешней политики государства, направленной на конфликт с большевистской Россией, и перспектив вхождения в состав Польши.

И всё же главная ставка в обработке «союзника» по агрессии была сделана на УНДО. К этому времени она охватывала все мелкобуржуазные элементы Галиции и полностью перешла в лагерь Ю. Пислудского. Почти вся интеллигенция, которая удерживала в своих руках экономические, научные и культурно-просветительские организации украинцев и через них влияла на сознание масс населения, примирилась с фактом существования Польши и с тем, что лучше для Галиции находиться под властью Польши, нежели войти в состав УССР. Причины такой политической апатии были обусловлены следующими обстоятельствами: единый антипольский фронт украинского населения без различия партий ликвидирован; необходимость борьбы с Польшей, хотя бы только исходя из национальных мотивов, отошла на другой план. Молодое поколение в школах воспитывалось в духе мирной, совместной жизни с поляками и общей защиты от большевистской России. Те же мотивы слышались и в церковных проповедях. Молодёжь получила доступ, хотя и не в полном объёме, к получению среднего и высшего образования в Крае и свободного выезда для обучения в заведениях Европы. Всё это повлекло спад молодёжной революционности и враждебного восприятия польского владычества, умиротворения и приспособленчества к жизненным, отчасти комфортным условиям существования, которые умело манипулировались польскими властями. Молодое поколение, воспитанное вне традиций необходимости борьбы с поляками-оккупантами, в атмосфере мирного сотрудничества, становилось законопослушной основой в фундаменте санационного государства Ю. Пилсудского. Всё это повышало ставки режима на успех в планируемой агрессии против Советского Союза.

Фото 40

Весной 1927 года УНДО заключило договор с «петлюровцами», в основу которого был положен лозунг: «борьба против советской власти до её свержения и установления власти УНР на Украине при активном участии галичан». В рамках соглашения УНДО приступило к переговорам об организации украинского вооружённого легиона из призывного контингента жителей Волыни. Планировалось создание одного пехотного корпуса под официальным названием на первом этапе «Корпус сечевых стрельцов» с последующей заменой на «Украинская Сечь». Для сокрытия истинных намерений формирования вооружённого соединения было решено осуществлять его под видом гимнастическо-спортивного товарищества с распространением на всю территорию Галиции и организацией в крупных городских центрах «Кошевых команд» («Кош» – военное соединение численностью около 1000 человек – О.Р.). Формирование корпуса, или, как его называли, «Легиона», было поручено полковнику Р. Сушко. С этой целью в начале июня 1927 года он посетил Львов, используя в целях конспирации чешский паспорт на фамилию Безбородый. 3 июня на совещании старшин армии УНР, проходящем во Львове, Р. Сушко сообщил, что правительство УНР располагает сейчас достаточно материальной и моральной поддержкой для возобновления борьбы за освобождение Украины от московской оккупации.