– Ах, вы мои блиночки горелые! – азартно закричал он, подбегая с двумя саблями в руках к растерянно озирающимся пленникам. – Ты и ты, марш за мной!

Он потащил пленников к другой стороне холма и показал им, как надо вырубать канавы и куда, и как бросать дёрн. Потом в другую сторону он позвал матросов, и скоро все на холме срывали и бросали землю, сбивали шляпами, куртками и одеялами пламя, рубили деревья и перетаскивали камни, обжигаясь искрами, морщась, кашляя и жмурясь от жара, поднимая клубы пыли, копоти и дыма, вскрикивая, рыча, задыхаясь, бешено матерясь и изрыгая страшные проклятия на всех языках и наречиях мира, какие они только знали.

Они сражались с огнём часа два. И все эти два часа капитан был повсюду – он рубил, копал и отбрасывал, обжигался, затаптывал искры и отдавал команды. Он даже нашёл время подбежать к доктору и спросить хриплым голосом:

– Как сквайр?

– Бредит, – ответил доктор тихо.

Он сидел по пояс голый, потому что, навалив на мечущегося в ознобе сквайра всё, что он нашёл в мешках, он сверху покрыл его ещё и своей рубашкой.

Капитан засопел расстроенно, а потом вдруг неожиданно спросил:

– Вы не видели моего личного шакала? Как бы мы его не затоптали впопыхах.

Доктор Легг хмуро улыбнулся и, посмотрев благодарно на капитана, ответил:

– Он вон там притаился. За камнем.

И доктор рукой показал направление, но капитан мало что там увидел, потому что стало темнеть, и все камни в резком свете пожара оказались укрытыми чёрными провалами теней. Словно бы испугавшись темноты, огонь медленно стих, дочиста вылизав каменистое подножие их холма и не найдя себе больше добычи.

«Дым, вонь, гарь, хорошо, что хоть ветер перестал дуть», – подумал капитан, оглядывая своих людей при красноватом свете тлеющих древесных стволов, от которых вертикально вверх поднимались сизые струйки дыма, теряющиеся в черноте неба. И тут огромная волна радости, облегчения и благодарности ко всем этим людям затопила его. Капитан заморгал глазами, потом двинул рукой по лицу, размазывая по закопчённым щекам непонятно откуда взявшуюся влагу… «Как некстати в глазах защипало от гари, не заметил бы кто», – подумал он и отвернулся, вглядываясь в белёсодымную даль.

Скоро он опять повернулся к отряду: люди стояли и смотрели на него, но в их глазах уже не было обречённости.

– Дик, – позвал капитан матроса. – А куда ты бросил срубленные деревья? Помнишь, я тебя просил?

Матрос двинулся раскорякой по вершине холма, устало крутя головой во все стороны в поисках срубленных им деревьев.

– Здесь они, капитан, – отозвался доктор Легг, стоящий возле мистера Трелони. – Возле нас.

Все зашевелились и двинулись на голос доктора. Люди уже расслаблялись, приходя в себя и выпуская из рук свои орудия для гашения пожара – топоры, накидки, шляпы. Они окружали доктора и мистера Трелони, явно собираясь организовать вокруг них привал.

– А зачем вам эти деревья, капитан? – подал голос дон Родригу, устало присаживаясь на камень рядом с доктором.

– Вы не поверите, дон Родригу. Но для костра, – ответил капитан и грустно улыбнулся. – Сейчас всем станет холодно… Особенно мистеру Трелони. И уже темно. А кругом – ни деревца, ни кустика на дрова.

Люди облегчённо, как один, выдохнули, шумно зашевелились, а услышав зазвучавший тут же из темноты такой знакомый и обыденный стук топора о древесину, стали устраиваться на камнях поудобнее. Только один молодой воин-фульбе всё ещё продолжал стоять, оторопело сжимая в руках чью-то саблю. Капитан заулыбался и сощурил глаза, глядя на него.