– Конечно можешь! – засмеялась она и положила книгу мне на колени. – Не стесняйся, Улав, читай! Только мне…

– Я страдаю словесной слепотой.

Мои резкие слова оборвали ее на полуслове, и она уставилась на меня, словно я влепил ей оплеуху. Черт, я и сам вздрогнул.

– Прости, Улав, но… ты говорил… я думала…

Она замолчала, и стало тихо. Хотел бы я, чтобы пластинка не закончилась. Я закрыл глаза.

– Я читаю, – произнес я.

– Ты читаешь?

– Да.

– Но как ты можешь читать, когда ты… не видишь слов?

– Я вижу их. Но иногда я вижу их неправильно. Тогда мне приходится посмотреть на них еще раз.

Я открыл глаза. Ее ладонь все еще лежала на моей руке.

– Но откуда… откуда ты знаешь, что увидел их неправильно?

– Обычно я понимаю, что буквы не складываются в слово со смыслом. Но иногда я просто вижу другое слово и лишь спустя много времени понимаю, что ошибся. И бывает, что запомнившийся мне рассказ наполняется совершенно другим содержанием. В общем, я получаю две истории по цене одной.

Корина рассмеялась громким звенящим смехом. Глаза ее сверкали в полутьме. Я и сам захохотал. Я не впервые рассказывал о словесной слепоте, но впервые мой собеседник стал задавать вопросы. Я впервые пытался объяснить это не маме и не учителям. Ее ладонь скользнула вниз по моей руке. Как бы невзначай. Я ждал этого. Она должна была отпустить меня, но вместо этого ее ладонь пробралась в мою и сжала ее.

– Ты действительно забавный, Улав. И добрый.

В самом низу окна начал скапливаться снег. Кристаллы приклеивались друг к другу, как железные колечки на кольчуге.

– Тогда лучше расскажи, – сказала Корина. – Расскажи, что написано про любовь в этой книге.

– Ну, – произнес я, глядя на том, лежащий у меня на коленях.

Он был открыт на той странице, где Жан Вальжан заботится о пропащей, приговоренной к смерти шлюхе. Я подумал и вместо этого рассказал о Козетте и Мариусе, а еще об Эпонине, молодой девушке, выросшей среди воров, которая была по уши влюблена в Мариуса и в конце концов отдала жизнь за любовь. За любовь других. На этот раз я рассказывал, не упуская ни одной детали.

– Боже, как замечательно! – воскликнула Корина, когда я закончил.