Полина была уверена, что ее должно осенить. Она представляла себе это так: читает она, читает, натыкается глазами на разгадку, пробегает мимо, замирает, возвращается, читает снова и снова и кричит что-то типа: «Эврика!».

Но биография такого эффекта не дала, и она перешла к творчеству. Творчества оказалось тоже много. Полина начала читать все подряд. Сначала вдумчиво читала вслух, потом про себя, потом лишь шевелила губами, а мыслями была где-то очень далеко.

Уставшая от обилия букв, Полина отложила ноутбук и пошла на кухню. Со стаканом воды в руках, рассматривая серое небо за окном, она думала – для кого же он оставил это послание? Если это, конечно, послание. Может, мама и папа Артема любят творчество Жуковского? Или папа в молодости читал на свидании маме его стихи, и у них есть один какой-то памятный, особенный, только их, и в нем разгадка?

А может, папа перед сном маленькой Лизе читал что-то типа: «В двенадцать часов по ночам из гроба встает барабанщик…». В общем, если в этом есть что-то такое личное, семейное, то чтение его стихов Полине точно ничего не даст.

Потом Полина подумала об Артеме. Может, послание предназначено ему? Но опять же, Артем сам сказал, что поэта такого не знает. Да и вообще, насколько Полина поняла, с папой они не очень-то и близки…

«Эврика!»

Полине показалось, что ее наконец осенило. Обратно в комнату она уже бежала.

Полина снова нырнула в Интернет. Забила в поисковике «Кривые Жуковского».

Идея заключалась в том, что у Артема и его папы есть одна общая область знаний, в которой другие не понимают ничего, – самолетики (как бы это там ни называлось). Таким образом, зашифровав важное послание с помощью специфического графика, можно передать информацию так, чтобы понял только тот, кто в этом тоже разбирается. Для этого и дружить сильно не надо.

Но Полинин энтузиазм очень быстро иссяк. Описания значения графика оказались не столь объемны, сколько биография и тем более творчество Василия Андреевича, но абсолютно недоступны для понимания.

«ЛА может лететь с заданной тягой на некоторой V большей V_нв и на некоторой V меньшей V_нв…».

Отличная идея не привела ни к чему. Даже если она была верна, то Полина была не способна прочитать это послание, как и мама, и сестра Артема.

Полина убрала ноутбук и вытянулась на кровати.

Может, позвонить Артему? – думала она. Может, он просто не пытался рассмотреть график как послание, а если бы попробовал, то быстро бы понял, что там зашифровано?

Может, в этих буквах (Р и V) зашифрованы имена? Полина даже ведь не знала, как зовут родителей Артема.

А может, Артем ошибся, и это вообще никакой не график? Может, просто крючочек? И значить он может все что угодно. Или вообще ничего не значить.

А может, дело в ученом Жуковском, в его биографии?

Жук, жук, может, он хотел сказать про какого-то жука, тогда нужно почитать про жуков…

Бре-ед. Полина отвернулась к стенке лицом.

Она ведь хотела просто любить Артема. Сложного, злого Артема. В нем самом хватало загадок, а тут еще и скелеты из его фамильного шкафа. Сейчас бы порисовать, послушать музыку, а она уверена, что, если возьмет в руки карандаш, сама начнет чертить эти кривые, а в любимых песнях будет настороженно прислушиваться к знакомым словам, ища в них новый потаенный смысл.