– Ну откуда ты знаешь, что он просился домой, когда выпали те фотографии? Может, твой папа готовил маме сюрприз, собирался или вообще уже строил дом. Об этом, может, он и хотел сказать. – Полина говорила мягко, даже нежно, как обычно говорят с больным человеком о его здоровье.

– Ты просто его не знаешь. Папа никогда не делал подарков: ни маме, ни нам. Ни на праздники, ни просто так. Он не помнил про наши дни рождения. Он даже за праздничный стол садился как просто поесть после работы. Он вот собирал эти все рекламки, бумажки, план рисовал, но, понимаешь, он бы никогда его не построил. Никогда! Он никогда не помогал маме с ремонтами, никогда в доме вообще ничего не делал. А то, что «это не мой дом», это просто отмазки. А собаку? Думаешь, он тоже ее купил и держал в шкафу до маминого дня рождения?

Полина молчала. Артем сжал губы и упрямо смотрел перед собой.

– Он же говорит сейчас, да? – спросила Полина.

– Говорит. Только буквы в словах иногда путает или переставляет местами, а какие-то слова вообще вспомнить не может.

– Может, тогда просто поговорить с ним?

Артем молчал.

– А с мамой? Расскажи ей все. Вы бы могли вместе поговорить с его врачом…

– Я с тобой говорю, – перебил ее Артем.

Их кабинка заканчивала круг, и пора было выходить.

Они шли по безлюдному парку, и Полина думала о том, что, наверное, урок химии только что закончился и что в журнале в клеточке на пересечении сегодняшней даты и ее фамилии стоит точка. Некоторые учителя так делали. На следующий урок химик спросит, почему она ушла, и, если причина покажется ему неуважительной, исправит точку на двойку. Спросит и Артема, а тот обязательно скажет что-нибудь такое, что прозвучит очень неуважительно.

– Нам…

Полина собиралась сказать ему, что нужно заранее придумать правдоподобную и непременно уважительную причину их отсутствия. Но они с Артемом начали говорить одновременно, и Полина замолчала, уступила, стала слушать.

– Меня даже, если честно, удивило, что его мечты оказались настолько примитивными. Дом, собака, молодая жена и маленькая дочка. Там еще машины

С-класса не хватает. Мне казалось, что папа в своей голове должен был как минимум строить космические корабли, путешествовать по галактикам, жить в брезентовой палатке где-нибудь на необитаемой планете. Разжигать костры из огромных рулонов телеграфной ленты, в которой жители земли, а особенно ее президенты и главы масонских кружков, просят его вернуться на землю. А он: «Джек, Джек…».

– А каким был бы твой мир? – не удержалась Полина.

Артем посмотрел на нее и так же серьезно ответил:

– Розовым. С воздушными шариками и сладкой ватой.

И потом, будто Полина и не встревала со своим глупым вопросом, продолжил:

– Папа всегда бредил тем, что выше земли. Как говорит мама, он может в одиночку самолет построить, а яичницу себе пожарить не сможет. Это правда. Мама поначалу в него очень верила. Не понимаю, как он при своих мозгах так долго не мог найти себе места в жизни. Хотя, наверное, понимаю. Он никогда не мог найти ни с кем общий язык. Все кругом были глупее него, особенно те, у кого что-то в жизни получалось, в отличие от него. Поэтому меня этот дом и удивил. Вот одинокая хижина в тайге, это – да, это на него похоже. Особенно если бы она стояла недалеко от того места, где упал тунгусский метеорит, чтобы было чем заняться.