Урук захрипел и рухнул с пробитым горлом: голова его как-то неестественно запрокинулась, ноги дергались в траве, точно все ещё пытаясь бежать, лапы сжимали меч, но никого догнать и зарубить он уже не мог… Эльф резко выпрямился — в одной руке у него был палаш, в другой — короткий кинжал, изъятый у кого-то из поверженных противников, — секунду стоял на месте, видимо, оценивая обстановку, потом тенью метнулся прочь, во мглу, под деревья, избегая открытого пространства…

Но его отчаянный рывок был уже замечен. В лагере протрубили тревогу.

Орки уже всполошились и там и сям, уже кричали и улюлюкали, уже тащили факелы, бежали наперехват и стягивали кольцо, уже держали наготове оружие, рогатины и верёвки. Уже кто-то выдергивал стрелу из колчана, натягивал лук и, прищурившись, брал беглеца на прицел…

«Вокруг лагеря ловушки… — Это мне ведомо…»

Каким образом эльф надеялся их избежать? На что он вообще рассчитывал? Скрыться в лесу, в ночной тьме? Затеряться в зарослях? Или, может быть, уйти поверху, по деревьям, взобравшись на «второй ярус» и пустив в ход всю свою эльфийскую сноровку и ловкость? От отчаявшегося, загнанного в угол беглеца, которому терять было уже нечего, приходилось ждать всего что угодно…

Гэдж стоял, обмирая от волнения, прижимаясь всем телом к крепкому морщинистому стволу старого дуба. На пару секунд он потерял эльфа из вида, но потом тот, окружаемый преследователями, выскочил из-за деревьев — невдалеке, в паре десятков ярдов от Гэджа. Он мчался вперёд неудержимо и целеустремлённо, как выпущенный из арбалета болт, направляясь прямиком к дереву, за которым прятался Гэдж, и должен был пробежать совсем рядом, в нескольких шагах…

Это было жутко и — почему-то — неожиданно.

Впрочем, почему «неожиданно»? Дуб стоял на краю лесной чащи, и аккурат за ним начинался настоящий, сумрачный и густой лес, в котором можно было спрятаться, раствориться, исчезнуть, провалиться сквозь землю или, наоборот, взобраться на дерево и продолжить путь «по верхам». Наверно, эльф надеялся именно на это…

Или — на что?

Гэдж до боли закусил губу.

Беглец был уже близко. Над ухом Гэджа свистнула стрела — мимо! Другая вонзилась в ствол дерева чуть выше… Гэдж вжался в шероховатую кору; сердце у него колотилось так, словно это он бежал сейчас, преследуемый, под стрелами, пригнувшись, стараясь слиться с тенями, выверяя каждый шаг, глядя на приближающуюся границу леса, ну же, осталось немного, еще чуть-чуть…

Кто-то выпрыгнул из темноты эльфу наперерез.

Радбуг! Гэдж узнал его по светлым волосам, бледным пятном мелькнувшим в полумраке. «Я вообще-то стою здесь в дозоре…»

О, нет!

Со звоном скрестилось оружие. Эльф был к этому готов: он ни на секунду не сбился с ноги, клинки в его руках взметнулись серебристым вихрем, он был сама ярость и отчаяние, само нечеловеческое стремление к свободе, которая была — рядом, рукой подать! — и какой-то тупой орк не мог его остановить…

— Радбуг, уступи! — крикнул Гэдж.

Радбуг не слышал — или не желал слышать. Он отбил один удар палаша, увернулся от другого, но выпада кинжалом избежать уже не мог, и этот нанесенный снизу удар должен был стать для него — последним.

— Нет! — прошептал Гэдж.

Звякнула сталь. Невероятным усилием Радбуг сумел поймать лезвие клинка металлическим наручем, но не удержался на ногах — упал, подставляясь под удар, и эльф вскинул над ним палаш…

Дело решали доли секунды.