– Да так… трехметровые звери, напичканные боевой электроникой, а больше ничего…

Гринивецкий выругался, жестом заставляя подчиненных покинуть кабинет. С компьютера, стоящего перед собой, активировал дополнительный режим безопасности канала.

– Какие еще звери?

– Я-то откуда знаю? – Пружинка был на взводе, хоть и сдерживался, стараясь говорить негромко. – Трансеры. Ты сказал, не лезь под пули, Терпение… а про когти и зубы ты ничего не говорил!

– Успокойся, дружище. – Эдуард торопливо рассматривал снимки поля боя, пересланные его человеком в группе Темирбаева. – Ого… – он присвистнул. – Настоящие боевые трансеры. Вот значит, как наши друзья решили отгородиться от посторонних…

– Твою мать, Терпение, ты ничего не говорил о мутантах!

– Еще раз повторяю, Пружинка, успокойся. Ты не первый год живешь в глуши, где мутанты перестали быть редкостью. Так чего завелся? Я тебе «телка» на какой хрен приставил? – неожиданно вспомнил он про Вебера.

Вечерний звонок застал врасплох, в чем Эдуард не хотел признаваться даже себе, и теперь машинист Гилярова лихорадочно собирал мысли в кучу, оценивая произошедшее.

– Ага, когда эти твари под «покровами» поперли на караван, я только и думал, как бы найти твоего наемника…

– Ты раскрылся?

– Нет… – Пружинка шумно перевел дух.

Ему очень хотелось поговорить с ломщиком более искренне и эмоционально, с щедрым использованием ненормативной лексики. Но время уходило, и он всё же взял себя в руки.

– Почти. Спрятаться под телегой было эффективнее, чем бросаться за помощью под шквальным огнем. Но я был готов…

– Ты молодец, всё сделал правильно. – Нахмурившись, Гринивецкий пытался вычислить координаты, рассматривая набросок карты, присланный шпионом. Получалось, что экспедиция по-прежнему шла на запад, в сторону Новообского залива. – А как сам наемник?

– В полном порядке, что с ним станет? Лично видел, как он завалил пару трансеров. Хладнокровный ублюдок, не поспоришь, и экипирован неплохо…

– Теперь, когда увидел его в деле, тебе стало спокойнее?

– Не знаю, дружище, не знаю…

– Чего ты хочешь, Пружинка?

– Надбавку за риск.

– Действительно?