— Фима, — я присел напротив мальчишки и снова попытался заглянуть в его глаза. — Фима, здесь кто-то был, да? Кто-то приходил сюда и забрал твою маму?
Никакой реакции… Бл*ха! Что же тут случилось? Руки затряслись от тревоги за Злату. Ее арестовали? Подобрались ко мне вплотную, забрали Злату и сейчас допрашивают в подвале?
— Фима… — почти шепотом сказал я, снова попытавшись безуспешно поймать его блуждающий взгляд. Так, сидеть прямо в коридоре — это тупо. Я подхватил ребенка на руки, махнул рукой Яшке, и мы быстро заперлись в комнате Златы. Я усадил ребенка перед собой на кровать. Все тот же отрешенный бездумный взгляд. Как бы его разговорить? Он же явно все видел, поэтому так и замкнулся. Я еще раз осмотрелся. Следов крови нет, значит по крайней мере, ее не убили прямо здесь. Книги стоят на книжной полке. Ящики трюмо на месте — не обыскивали. Тот, кто ее забрал, пришел только за ней.
Выдохни, дядя Саша. Есть шанс, что ее увел какой-нибудь из клиентов, возжелавший заполучить ее в эксклюзивное пользование. Но кто? КТО? И где ее теперь искать? Может, часовщик что-то слышал?
Комната Златы была расположена так, что звуки из нее доносились только до моего чердака. В остальном доме всех этих ахов-стонов слышно не было. А значит и криков тоже…
Заррраза!
Взгляд мой снова вернулся к мальчику. Как бы тебя разговорить, особенный ты ребенок?..
— А кто это рисовал? — вдруг спросил из-за моей спины Яшка. Я быстро обернулся. Тот разглядывал рисунки, закрепленные на зеркале. Умелыми штрихами изображенный дом с зеленым крыльцом. Портрет смеющейся Златы. Спящий на траве рыжий кот. Точно же!
Я прыгнул к шкафу, с грохотом распахнул дверцу. Где-то здесь в ящиках должен быть альбом. И карандаши. Ага, вот они. Я схватил жестянку с карандашами и наполовину изрисованный альбом с желтоватыми страницами. Открыл на чистом листе. Положил перед Фимой. Вложил в его дрожащие пальцы карандаш. Снова заглянул в его лицо.
— Фима, сюда кто-то пришел и увел твою маму, — сказал я. — Можешь нарисовать, кто это был?
Мальчик продолжал раскачиваться. Потом взгляд его остановился на пустой странице. Он задумчиво перевел его на карандаш. И начал быстрыми и уверенными штрихами рисовать лицо.
Глава 21
Рука Фимы безвольно опустилась. Он сгорбился, сжался в комочек и тихонько заскулил. Я выхватил из под его рук альбомный лист и жадно уставился на лицо.
Крякнул в некотором офигении. Большую часть времени отстраненный Фима выглядел слабоумным. Он даже поесть самостоятельно не всегда мог, иногда Злате приходилось его с ложечки кормить. Но когда он брал в руки карандаши, то преображался до неузнаваемости. Движения его становились скупыми и уверенными. А рисунки…
Мне даже не по себе стало.
И от лица, которое я увидел. И от четкости линий, которыми оно было изображено.
Вытянутое лицо, недобрый прищур, тяжелый подбородок.
Козлиная бородка.
Бл*ха, никаких сомнений в том, кого малец нарисовал.
С сероватой бумаги на меня злобным взглядом смотрел пан Анджей Заглоба. Он же пшек Оглобля собственной персоной.