— Тут не только замок отдашь, но и последнюю одежду с себя снимешь, чтоб жену с детишками вернуть, — вздыхали те, кто прекрасно знал, как было на самом деле.[44]

Но вскоре гадать стало не о чем. Поведение русского князя, прибывшего с небес, красноречиво показало, на чьей он стороне. Вначале он троекратно осенил крестом замок, повернувшись спиной к столпившимся, а затем…

Справа и слева от Вячко в воздухе вдруг зависли два рыцарских плаща меченосцев. Ошибиться было невозможно. Ночи в тех местах хоть и не совсем белые, как севернее, но достаточно светлые, чтобы можно было разглядеть на фоне белой материи темнеющий крест и меч.

В руках князя появились два горящих факела. Он поднес их к рыцарским плащам, и одежды разом вспыхнули. Толпа хором охнула. Одновременно с этим полыхнул огонь и перед самим Вячко. Тот еще раз перекрестил замок и… медленно стал опускаться в ярко полыхающее пламя.

И такое длилось три ночи, внося окончательную сумятицу в рыцарские головы и доводя чуть ли не половину воинов до состояния панического ужаса, когда у человека остается одно-единственное желание — бежать без оглядки.

А само привидение после третьей прогулки по специально сооруженному для этих целей помосту стянуло с себя хламиду, в изобилии усыпанную светящимися гнилушками, прикрепленными к ней нитками и рыбьим клеем, с отвращением извлекло из волос еще пяток, и хмуро заявило Константину голосом князя Вячко:

— Воля твоя, княже, но больше я в этом одеянии на стене не появлюсь.

— Так больше и не надо, — обрадовал его рязанский князь. — Ты разве забыл, что мы на три раза и договаривались? Порядочное привидение больше трех раз народу являться и не должно.

— Ну, слава богу, — с облегчением вздохнул Вячко. — А то я в этой одежке себя как скоморох какой чувствовал. Еще сплясать только осталось на потеху этим поганцам.

— Зря ты так говоришь, — возразил Константин. — Со стороны это смотрится совершенно иначе. Торжественно, сурово и даже мрачно. Воевода Вячеслав сегодня днем весточку передал, что даже с двухсот саженей, — а ближе он подобраться не мог — зрелище было такое, что все, кто с ним был, то и дело крестились. Будто ты и в самом деле с небес появился, чтобы свой замок защитить. А уж когда ты невредимым в огонь вошел, так тут даже твои люди имя божье поминали.

— Прямо уж в огонь, — снова не поверил Вячко.

— Но ты же сам видел со стороны, когда мы это на стене в Городно проделывали, — удивился Константин. — Если медные листы до блеска начистить, то они почти как зеркало действуют и пламя отражают — будь здоров, если под правильным углом их разместить. Поверь, ни один из рыцарей не усомнился, что ты прямо в огонь ушел.

— Ну уж, — фыркнул польщенный Вячко и поинтересовался: — А теперь мне можно на стену?

— Снова за свое, — всплеснул руками Константин. — А наш уговор как? Я понимаю, что очень хочется, но пока надо потерпеть. Мы свое слово держим твердо. Обещали тебе, что за каждого нашего воина мы десять жизней у рыцарей отнимем, — пожалуйста.

— Даже с лихвой, — кивнул удовлетворенно Вячко, и лицо его озарилось мстительной улыбкой. — У нас всего-то пяток погиб, а у них, поди, сотни две уже в ад отправились.

— Ну вот. Тогда уж и ты держи свое слово. Не время тебе живому появляться. К тому же недолго осталось. Завтра, на худой конец послезавтра, но они переговоры обязательно затеют. Коль не удалось нас силой одолеть, непременно попытаются взять хитростью.

— Мне бы тоже хотелось епископу глянуть в зенки его лживые, — вздохнул Вячко и покосился на Константина, но тот оставался неумолим.

— Нет, нет и нет, — решительно отрезал он.

— Обманет тебя лиса эта двоедушная, ох обманет, — горестно произнес Вячко.

— Не бойся, — улыбнулся рязанский князь. — Если он что-то и пообещает мне, то я вначале дождусь, пока он это выполнит, а уж потом и свое слово сдержу.