Миг – и весь рой жучков оказался внутри небольшого стеклянного шара, совсем как в тот раз, когда Алиса посадила в пузырек бабочку. Только на этот раз об убийстве не шло и речи. Она пленила не волшебника, но волшебство, магию, вырвавшуюся на свободу из-за Бьярке и ставшую потому опасной. Опасной, потому что ее нельзя было уничтожить, просто убив вмещавшего ее волшебника. Теперь это была дикая магия, магия, которая пожирает и сжигает, и все, что могла сделать Алиса, – это удержать ее.

«И позаботиться о том, чтобы никто ею не воспользовался», – подумала она, глядя, как прозрачный шар становится все меньше и меньше, и когда он сделался размером со стеклянный шарик, какими играют дети, Алиса надела корону на запястье, словно браслет, взяла шарик из воздуха и сунула его в карман.

Черный Король – теперь просто Бьярке – сидел на полу: кожа, кости, скомканный плащ да красные от слез глаза.

– Я никогда уже не верну ее, – произнес он. – Никогда, никогда.

Алиса опустилась перед ним на колени:

– Не думаю, что она и вправду так нужна тебе. Она была жестока к тебе и к людям твоей деревни.

Бьярке недоуменно уставился на Алису, словно считая, что она сошла с ума. Ей и самой на мгновение так показалось, очень уж уничижительным был его взгляд.

– Она? Думаешь, я хочу вернуть Королеву? – голос Бьярке сорвался. – Нет. Она забрала нашу дочь.

– Дочь? – Наверное, лицо Алисы отразило ее потрясение. – Вашу дочь, твою и Белой Королевы?

Теперь она поняла, что означала та сцена у дерева из ее сна. Черный Король и Белая Королева были любовниками, Белая Королева родила дочь, но не отдала дитя Королю.

– Почему она оставила ребенка себе?

– Я же говорил, потому что она злобная ведьма, – ответил Черный Король. – Она увидела, как сильно я люблю ребенка, и взревновала, потому что ничто не может быть важнее Белой Королевы. Звезды, солнце, луна должны вращаться вокруг нее и только вокруг нее, и ничто не имеет права занять ее место в твоем сердце. Она забрала моего ребенка, а потом забрала ребенка Бриньи, а потом, словно ей было недостаточно того, что от боли кровь течет у меня из глаз, из носа, из ушей, она стала забирать детей других моих родных. И я не мог дотянуться до них. Не мог прорваться сквозь установленный ею барьер, потому что моя магия оказалась недостаточно сильна.

– Как же ты попал сюда сейчас? – спросила Алиса.

– Последовал за тобой. Ты вошла в дерево и что-то сломала. Не знаю, как тебе это удалось, но ты это сделала. Крохотной трещины оказалось достаточно, чтобы моя магия смогла просочиться сквозь нее, и, думаю, не только она. Когда я шел по твоим следам, мне казалось, я слышу тихий смех.

– Не сомневаюсь, – сухо сказала Алиса. Значит, вот каким образом увязался за ней голос Чеширского, хотя далось ему это явно нелегко. – Но как же ты так долго преследовал меня, а я и не замечала?

Бьярке закашлялся, захлебываясь мокротой, и на руке, которой он утер рот, осталось немного крови.

– Я не шел за тобой по пятам. Мне потребовалось некоторое время, чтобы расширить трещину в барьере. А потом ты исчезла в комнате, в которую я попасть не сумел, и мне пришлось искать другой путь.

– Радуйся, что не сумел, – буркнула Алиса. – Эта комната был логовом гоблина.

Бьярке пренебрежительно фыркнул. Странный жест для человека, что больше похож на живой труп.

– Ах, этого. Его нечего бояться. Он всего лишь дым и иллюзия.