Нет. Нелепо. Не может лежать на нём Наоми. Не может он делить одну кровать с трупом. Это какой-то чёрный юмор, сказочка из пожелтевшего от времени издания «Баек из склепа».
И в кресле сидела не Наоми, не могла она прийти сюда из морга, чтобы потребовать отмщения. Мёртвые не оживают, ни в этом мире, ни в каком-либо другом. Все это ерунда.
Даже если эти невежественные суеверия и могли оказаться правдой, гость ведёт себя слишком уж тихо и терпеливо, чтобы быть мертво-живой инкарнацией его убитой жены. Это затаённость хищника, это звериная хитрость, а не молчание сверхъестественного существа. Нет, это пантера, изготовившаяся к прыжку, змея, слишком злобная, чтобы предупредить о своей близости треском погремушек.
И внезапно Младший догадался, кто сидит в кресле. Конечно же, одетый в штатское полицейский, с родимым пятном на лице.
Тронутые сединой, коротко стриженные волосы. Плоское лицо. Мощная шея.
Из памяти Младшего выплыл глаз, плавающий в родимом пятне цвета портвейна, твёрдая серая радужка — головка гвоздя на окровавленной ладони распятого человека.
Тяжёлый предмет, мёртвым весом лежавший на нём, холодил плоть, но теперь, при мысли о том, что из темноты за ним наблюдает детектив с родимым пятном на лице, холод проник и в кости.
Младший предпочёл бы иметь дело с Наоми, умершей, воскресшей из мёртвых и страшно рассерженной, чем с этим человеком, обладающим чудовищной выдержкой.
Глава 10
С грохотом, подобным тому, с каким разверзнутся небеса в Судный день, «Форд» врезался в «Понтиак». Агнес не могла услышать начальной фазы своего крика, наибольшую его часть заглушил скрежет металла. «Понтиак» потянуло вбок, он наклонился, начал переворачиваться.
Вымытая дождём мостовая жирно поблёскивала под колёсами, перекрёсток находился на середине длинного склона, так что гравитация объединилась с судьбой в заговоре против них. Водительская сторона «Понтиака» поднималась все выше. Панорама Брайт-Бич встала на попа. Пассажирская сторона хряпнулась о мостовую.
Стекло в дверце у правой руки Агнес треснуло и разлетелось фонтаном осколков. Чёрный асфальт с множеством вкраплённых в него камушков вдруг оказался в каких-то дюймах от её лица.
Прежде чем вставить ключ в замок зажигания, Джо пристегнулся ремнём безопасности, но Агнес, учитывая размеры её живота, при всём желании не могла этого сделать. Она ударилась о дверцу, боль прострелила правое плечо, мелькнула мысль:
Упираясь ногами в пол под приборным щитком, цепляясь за сиденье левой, яростно ухватившись за ручку дверцы пальцами правой, она молилась, просила господа, чтобы с ребёнком ничего не случилось, чтобы она прожила достаточно долго и успела открыть своему первенцу путь в этот прекрасный мир, бескрайний, удивительный, ни с чем не сравнимый. Удастся ли ей самой пережить аварию или нет, Агнес не волновало. Её заботил только младенец.
Перевернувшись на крышу, «Понтиак» с громким скрежетом заскользил по асфальту, и, как ни пыталась Агнес удержаться в кресле, её вытряхнуло из сиденья, бросило к потолку и назад. Лбом она крепко ударилась о крышу, тонкая обивка не смогла смягчить удар, в спину впечатался подголовник.
Она услышала, что кричит, но лишь на короткое время, потому что «Понтиаку» снова досталось. То ли в него второй раз врезался «Форд», то ли какая-то другая машина, на траекторию движения которой после первого удара вынесло «Понтиак», то ли он столкнулся с припаркованным автомобилем. В любом случае от этого удара у Агнес перехватило дыхание, и крики сменились отрывистыми хрипами.
Второй удар позволил «Понтиаку» завершить переворот на триста шестьдесят градусов. Перекатившись через водительскую сторону, он наконец вновь встал на все четыре колеса, запрыгнул на тротуар и уткнулся передним бампером в ярко окрашенную стену магазина, торгующего досками для сёрфинга, вдребезги разбив витринное стекло.
Тревожащегося Медвежонка (даже когда он сидел за рулём, чувствовалось, какой он огромный) развернуло на сиденье, головой к ней. Взгляд Джо не отрывался от неё, из носа лилась кровь.
— Ребёнок? — прохрипел он.
— Все нормально, я думаю, все нормально, — выдохнула Агнес, но её терзала мысль, что она ошибается, что ребёнок родится мёртвым или войдёт в этот мир с серьёзными увечьями.