Душа рвется на части, мне нестерпимо видеть мою девочку такой – поникшей и бледной. Безжизненной. Ощущение, что кто-то потушил ее яркий огонь и теперь она безликая оболочка.

Злюсь на себя, виню, что пришел и сунулся без приглашения, но сразу же накрывает волна протеста. Да какого черта я должен винить себя? Чтобы изменила моя и ее скрытность? Я поступил по чести, хотел, чтобы неловкость между нами тремя исчезла, но прокололся.

Этот Рос… Он нечто пуленепробиваемое, но и я, как танк, буду переть к своей цели, несмотря ни на что. Ни за что и никогда не отпущу малышку, даже если она сама захочет, не пущу! Захочет убежать – отыщу хоть на краю света. Да я дышать без нее не могу, а жить уж точно не будут. Как можно прожить без сердца? А Анисья – мое сердце. Мой воздух.

Смотрю на нее украдкой, и сердце кровью обливается. Хочется развернуть машину, вернуться и удушить братца Анисьи голыми руками. Кому он сделал лучше: себе, сестре? Может, мне? И я ничего не могу с этим поделать на данный момент, и от собственного бессилия меня окончательно рвет на части. Я даже боюсь что-либо сказать, Анисья молча глотает слезы, держится. Скажи я хоть слово, и малышка взорвется. Она – как бомба замедленного действия.

Привез ее к себе, намеренно. Припарковавшись, глушу мотор и замечаю недовольство на милом, но бледном личике малышки. Пусть гневается, кричит на меня, бьет – да что угодно, только пусть не плачет.

– Отвези меня домой.

Да хрен там! Туда, где она может меня выставить за дверь, – ни за что. Я должен быть рядом и буду, хрен меня кто заставит бросить мою девочку во взвинченном состоянии.

– Мы дома, – говорю с улыбкой, но понимаю, что это не сработает.

– Это ты дома! – срывается на крик и бьет меня кулачком в плечо.

Анисья ершится, пытается выпустить колючки, но ее попытки сопротивляться веселят. Обнадеживают.

– Мой дом – твой дом.

– А мой дом – только мой! – она так мило надувает губки, что у меня сразу сносит крышу.

А уж когда скрещивает руки на груди, то во мне щелкает переключатель. Хочу ее до одури, но сдерживаюсь, лишь осторожно чмокаю эти невероятно пухлые губы и сразу отстраняюсь, потому что мне мало. Мне всегда будет ее мало! Ниська мгновенно протирает губы тыльной стороной руки, даже делает нелепую мордочку, будто ей противно, но я чертовски доволен. Да что угодно, милая, только не плачь. Выпускай ноготочки, шипи на меня, кусай, бей. Злись! Только не плачь…

Пока она молчит, выхожу из машины и оббегаю ее, открываю дверь. Протягиваю ладонь. Конечно же, моя колючка не реагирует, но я не сдамся. Если послушно оставлю ее одну – грош мне цена. Вытягиваю визжащую и сопротивляющуюся малышку из салона, ногой закрываю дверь. Даже умудряюсь поставить тачку на сигналку.

– Это похищение! – верещит мое чудо, но я лишь лыблюсь во все тридцать два.

– Если это похищение, то, клянусь, самое приятное из всех.

– У тебя еще хватает наглости шутить?