Лэвалт посмотрел на сына и рассеянно кивнул.
— Я задержусь в Навире до конца лета, господин Лэвалт. Хочу проследить за вашим сыном лично.
— Мой дом — ваш дом, господин Вульн! Я прикажу слугам позаботиться о вас.
— Благодарю за гостеприимство. Полагаю, вам стоит покормить сына.
— Отнесу к кормилице, — кивнул Лэвалт и приложил руку к сердцу: — Я обязан вам до конца своих дней.
Вульн заставил себя улыбнуться. Он ощущал как облегчение, так и тяжесть ответственности за совершённый выбор. Правильно ли он поступил? В любом случае, прошлую жизнь ребёнок уже не вспомнит, а в этой вырастет в богатстве и заботе.
— Время покажет, — тихо прошептал он вслед удаляющемуся Лэвалту, находя утешение в мысли, что время — непредвзятый судья всех наших поступков.
Глава 3
Способность мыслить возвращалась постепенно. Я чувствовал себя потерянным, словно лодка без паруса в открытом море. Воспоминания о прошлой жизни накатывали волнами, отчего временами я замирал на месте, пока кто-нибудь не приводил меня в чувство. Порой моя голова начинала жутко болеть, и я засыпал беспробудным сном.
Лишь к пяти годам мозаика прошлого собралась воедино. С тех пор я начал видеть мир иначе — по-взрослому. Странно, но я помнил и самые ранние годы новой жизни: прикосновения матери, вкус её молока и мягкие поцелуи, грубый отцовский голос и его громогласный смех, разговоры и жалобы слуг, которых не смущало моё присутствие.
Тот факт, что у меня были другие родители, сначала принимался непросто — то и дело я вспоминал первую маму, невольно сравнивая её с теперешней. В этой жизни я не был обделён ни комфортом, ни любовью, ни искренней родительской заботой.
День за днём я думал над тем, не сошёл ли с ума, не попал ли в вечный сон, но из раза в раз доказывал себе обратное: новый мир, планета Антумн, был слишком живым и настоящим. Выходит, религиозные деятели не врали, когда говорили о перерождении. Правда, я так и не понял, почему помнил прежнюю жизнь. Я даже спрашивал об этом других, но вызывал лишь улыбки — подумаешь, ребёнок задаёт какие-то глупые вопросы. Со временем стало ясно, что я был единственным в своём роде.
Путешествие моей души казалось сейчас каким-то далёким и туманным, но я отчётливо помнил, что что-то пошло не так. Насколько я знал, роды были тяжёлыми. Со слов рыцаря Емриса Вонгхара — моего наставника — мама просто-напросто отключилась, как только я появился на свет. Из-за моего болезненного вида отцу пришлось обратиться за помощью к странствующему тёмному эльфу Вульну Фосту. Я запомнил это имя наизусть, хотя слышал всего раз.
К сожалению, Емрис не знал, что тёмный эльф сделал со мной. Зато знал папа, с которым невозможно было поговорить на эту тему. Он всегда странно отнекивался, говоря лишь: «Тебя вылечили».
Вылечили… Хотелось бы понять, от чего. Я ведь, как оказалось, не только уродился магом, но и был наделён Мраком. Мне было интересно, как так получилось, поэтому однажды, едва отметив шестой день рождения, я пришёл с этим вопросом к папе, застав его в кабинете.
— Потому что в тебе есть вотрийская кровь, — ответил он, перебирая пергаменты.
— Правда?
— Талваг расскажет подробности.
— Но мастер Талваг не рассказывает, — совсем по-детски возмутился я. — Мы только пишем и считаем, а в библиотеке мне ни одной книги по истории не дают.
— Значит, узнаешь со временем.