— Хорошо.

— Хорошо? Дядя Ян, а как же скорая. А что если он… — Она косится на парня, раскинувшего неживые ноги по яркому покрывалу.

— Не умрёт.

Некоторое время все молча переглядываются. Чужаки в фермерском доме собираются у кровати, образуя что-то вроде живого оцепления, и каждый старается прочитать по лицам остальных что-то важное, при этом не позволив им ничего прочесть на своём.

— Оля, Ксения в курсе. Не спрашивай ничего. Я помог ей однажды, так что она знает… Кое-что.

Ольга молчит, не пытаясь уже однако скрыть своего удивления. А Ксюха снова ощущает себя чужой, и при этом — единственной, кто имеет моральное право быть в ответе за Мишу. Потому что у него руки в блёстках…

— Стоп. В курсе чего? — встревает Алиса.

Ей не отвечают. Мать лишь дарит ей многозначительный кивок — мол, молчи и смотри. И стоит Яну опуститься на край кровати, стоит положить ладони на неровно вздымающуюся мальчишескую грудь, прикрыть глаза и шумно выдохнуть, как становится ясно — посмотреть будет на что.

За окном — фиолетовые сумерки. В комнате тихо, и никто не желает стать первым, кто нарушит этот мистический звуковой вакуум. Три дамы у постели больного — примостились как попало: Ольга — на единственном в комнате стуле, Ксения — на полу у изголовья, Алиса же держится поодаль, подпирая тощей задницей широкий подоконник. Все ждут, когда хозяин жилища откроет глаза. А ещё ждут возвращения Яна — того нет уже более получаса, и тишина во дворе отнюдь не кажется умиротворяющей… Даже собака, которую, казалось, было не заткнуть никогда, наконец заткнулась.

— Кто вы… — Вместе с глазами больной открывает рот, и Ксения тут же поспевает с заранее приготовленным стаканом воды. Напившись, тот продолжает говорить: — Ксюша? Что произошло? Почему вы все тут? — Он испуганно оглядывает собравшихся в комнате. Все трое ему знакомы, но зачем они здесь?

— Миша, ты совсем не помнишь, что произошло? — Алиса наконец отлипает от подоконника и подходит ближе к кровати. Она имеет в виду то, что произошло после приступа, но Миша толкует её вопрос по-своему.

— Помню. Такое случается, но я не ожидал, что именно сегодня, когда… Когда у меня гости. Простите, что так вышло. А где врач?

— Тебе не за что просить прощения, — слово берёт Ольга, пока его не взял кто-то из младших. Сейчас главное — лишнего не взболтнуть. — А врач сейчас придёт.

Но условный лекарь не торопится возвращаться, и Ксения, не спрашивая разрешения, отправляется на его поиски. Алиса хвостиком увязывается за ней под одобрительный кивок матери, что остаётся дежурить в комнате.

— Ксюш, ты видела? Видела? Что это было… Блин! А ведь никто не знает. А всё это правда! Как это называется, Ксюш, скажи!

Они уже на пороге. Ксению и саму ещё потряхивает от случившегося, так что ни сил, ни возможности пояснять что-то своей новой знакомой она за собой не чувствует.

— Слушай. — Хватает её за руку и шепчет едва слышно, но весьма отчётливо проговаривая каждый слог: — Тебе мама с дядей сами всё объяснят. А ты главное запомни: никому об этом не рассказывай. Поняла?

— Даже Мише?

— Особенно — ему.

Выйдя за порог, Ксения осматривает подворье, и вдруг сердце ёкает. Будка пуста. Ни цепи, ни самой псины. И словно в подтверждение её недобрых догадок калитка отворяется, пропуская во двор Костолома. Взгляд Ксении мечется от него к будке и обратно, мечется слишком назойливо.