— Так вот, слушай. — Чемоданов от друзей по КИМу уже успел получить исчерпывающую информацию. — За исключением лишь русского эмигранта-белогвардейца, — рассказывал он, — делегата одной из швейцарских организаций, все участники совещания выступили за сотрудничество с коммунистами. А резюме председателя дискуссии я даже записал. — Чемоданов раскрыл рабочий блокнот в мягком переплете («Удобно носить такой блокнот, — говорил он часто Косареву, — всегда при себе в любом кармане»), — Вот, слушай, — продолжал Василий: — «При общем одобрении собравшихся председатель отдал должное энергии и преданности коммунистов в антивоенной борьбе и подчеркнул, что если члены христианских делегаций желают кого-либо критиковать по этому вопросу, то следует в первую очередь критиковать собственную организацию за недостаточную энергию, проявленную в борьбе за мир».
— Да, Вася, сдвиги в умах молодежи произошли действительно колоссальные. Безусловно, что настоящий конгресс — серьезный шаг на пути борьбы за мир. Но это только начало. Нам предстоит огромная работа. Мы должны торжественно объявить 1937 год годом мира, годом напряженной всевозрастающей активности молодежи.
Женевский конгресс, так же как и Парижский, был против не всякой войны. Он бурно приветствовал делегатов испанской молодежи — участников вооруженной борьбы с фашизмом. Среди них — восемнадцатилетнего бойца народной милиции Марию Альмаредо — мадридскую работницу, раненную 5 августа в горах Гуадаррама. Брат и жених Марии были убиты в боях за республику. Каждый месяц приносил известия, подтверждавшие правильность ленинского учения о войнах несправедливых и справедливых. Сторонникам пацифизма, присутствовавшим на конгрессе, был дан наглядный урок.
Таковы лишь несколько страниц из комсомольской летописи, рассказывающих об участии Косарева в международной деятельности ВЛКСМ и только о его роли на нескольких международных форумах молодежи.
ЕЩЕ РАЗ О ГРАНЯХ ЕГО БОГАТОЙ НАТУРЫ
Саша очень тонко чувствовал пульс жизни. Он считал, что каждый руководитель должен уметь находить в сумме самых разноплановых дел наиболее важное, наиболее существенное — главное дело, и при этом не отмахиваться от второстепенных вопросов, опять-таки от тех же «мелочей», и никогда не забывать о внимании к человеку, людям.
25 ноября 1936 года на бюро ЦК ВЛКСМ слушался доклад секретаря комсомольской организации Горьковского автозавода Виктора Сорокина.
Летом того года на ГАЗ приезжал секретарь ЦК ВЛКСМ Дмитрий Лукьянов. Ему было известно, что нарком тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе и секретарь Горьковского обкома партии Э. К. Прамнэк высоко оценивали производственную работу автозаводского комсомола. Во всех цехах комсомольцы занимали передовые позиции в труде. Тут им было чем похвастать.
Но Лукьянов интересовался и бытом молодежи. Ему рассказали, что в поселках есть еще много фанерных бараков, оставшихся со времени строительства завода, и что в этих бараках живет преимущественно молодежь.
Пошли смотреть бараки. На Лукьянова они произвели тяжелое впечатление. На другой день он выступил на областном комсомольском активе и резко критиковал автозаводцев за терпимое отношение к плохим жилищным условиям молодежи.
Через некоторое время на автозавод приехала бригада ЦК ВЛКСМ. Когда она закончила работу, большую группу комсомольских активистов завода вызвали на бюро ЦК…
«Все мы впервые ехали на заседание ЦК, — вспоминал Виктор Сорокин, — где должны были встретиться со всеми руководителями комсомола. Это волновало. Мы горды были тем, что нас будут слушать на бюро ЦК ВЛКСМ.
Доклад мой был коротким. Выступили еще три-четыре наших работника. Затем выступили члены бригады ЦК и в заключение Александр Косарев.
Меня да и всех автозаводцев ошеломили их выступления. Ни слова о положительной работе. Говорили только о недостатках и главным образом об этих злосчастных бараках».
— Основное внимание должно быть обращено на человека, его запросы. Вот что главное, — говорил Косарев. — Каждому ясно, что вопрос с жильем самый острый. Мы сейчас в каменных домах квартиры дать всем не можем. Значит, нужно облегчить жилье в хороших бараках. У вас общих разговоров о стахановском движении избыток, а заботы об участниках движения ноль! В бараках грязь, стекол нет, света нет, во многих из них крыши текут. А в этих бараках тридцать две тысячи молодых рабочих живут. А клуб? Лет пять тому назад я был в нем — задрипанный клуб… Что вы еще для молодежи построили?
Особенно остро Косарев критиковал Сорокина за то, что он, будучи членом Центрального Комитета комсомола, Автозаводского райкома партии и бюро Горьковского обкома ВЛКСМ, не сумел повлиять на улучшение быта молодежп.
— Обязаны ли вы в этих бараках производить ремонт? Нет, не обязаны. Это должны сделать хозяйственники. Но ваша святая обязанность бить в колокола в кабинете директора завода Дьяконова, настаивать на решении вопроса у секретаря обкома партии Прамнэка, наконец, перед наркомом товарищем Орджоникидзе…
«Он говорил, — вспоминал Сорокин, — что комсомол потому и называется боевой организацией, верным помощником Коммунистической партии, что он везде практически борется со всеми недостатками, создает нетерпимое отношение к ним и настойчиво добивается их ликвидации…
Вначале мне было тяжело слушать Косарева, но чем больше он говорил, тем легче становилось на душе. Он как бы открывал мне глаза на те ошибки, которые я раньше не замечал.
В проекте решения наряду с положительными примерами главным образом отмечались наши недостатки в работе с молодежью. Я понимал, что этот вопрос имеет общесоюзное значение и что на примере автозавода бюро ЦК ВЛКСМ хочет научить все заводские комсомольские организации, мобилизовать их на ликвидацию недостатков в заводских поселках, которые остались после строительства новых заводов…»