— Пятнадцать лет назад Ленин в своей речи на съезде комсомола говорил, что коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатств, накопленных человечеством. — Алексей Дмитриевич взял Косарева под руку и, спускаясь по лестнице в вестибюль, еще и еще раз возвращался к спектаклю, реализованному в нем замыслу:
— В борьбе против фашизма, средневековой и империалистической мерзости капитализма нашими союзниками становятся величайшие гении человеческой мысли. Ромео и Джульетта — дети другого класса. Для молодого поколения нашей страны нет неразрешимых трагедий чувства, нет противоречия со своим строем, со своим классом. Наше социалистическое Отечество создает условия для формирования гармонической полноценной личности, которая активно творит и живет всеми интересами борьбы и строительства. Наша молодежь осваивает Арктику, завоевывает стратосферу, строит метро…
Попов остановился. И, обращаясь теперь ко всем секретарям ЦК комсомола, следовавшим за ними на отдалении, продолжил:
— Ленин учил нас «уметь выбирать» из культуры прошлого то, что полезно для коммунизма. И недаром наш шекспировский спектакль был создан по почину комсомола, как ответ на культурные требования нашей молодежи. Думая о будущем зрителе этого спектакля, мы видели перед собой славное комсомольское племя. В процессе работы мы делились своими постановочными замыслами с Александром Васильевичем и встретили с его стороны большую помощь и одобрение.
Попов и Косарев, улыбаясь, посмотрели друг на друга.
Из года в год видел Косарев, как все теснее и крепче становятся связи работников искусства с комсомолом. Не случайно во Всесоюзной олимпиаде, проходившей под девизом «Искусство — пролетарским детям!» самыми активными и заинтересованными помощниками комсомола и Центрального совета пионеров были именитые актеры, режиссеры, драматурги. «Вы великолепно жадны к знаниям и искусству, — писал в ЦК ВЛКСМ В. И. Немирович-Данченко. — Ни одно сколько-нибудь крупное явление в области театра не проходило мимо вашего внимания. Часто заразительным огнем молодости вы давали театрам новые творческие толчки. Вместе с тем всегда проявляли глубокий интерес к культурному богатству прошлого».
Не было такого отряда творческой интеллигенции, с которой бы не встречался Косарев. Порою приходится удивляться его дерзкой смелости, но и способности находить с нею общий язык, Сашиной профессиональной подготовленности к таким встречам.
14 февраля 1934 года. Косарев еще полон впечатлениями от XVII съезда партии, на котором его избрали и членом ЦК и членом Оргбюро ЦК ВКП(б). Все ответственные работники ЦК ВЛКСМ готовились разъехаться по организациям — пропагандировать решения съезда. Готовился к докладу перед молодежью и Косарев. Но первое выступление генеральному секретарю ЦК комсомола пришлось сделать не перед ней, а перед… художниками Москвы.
Что скажет он им?
Накануне Косарев старался собраться с мыслями, продумать свой доклад в столь необычной ему аудитории. Вспомнил, как в первые годы революции футуристы, имажинисты и прочие размалевывали городские стены. Бунтующие мещане объявляли войну старым идеям и формам искусства. А нового не получалось. «Старую шубу вывернули наизнанку, — усмехнулся сейчас Косарев, — но получилась только «изнанка», а шуба осталась старая…».
Позднее, кажется, весной 1927 года при поддержке МК ВЛКСМ небольшой энергичной группой самодеятельных художников была проведена в Рогожско-Симоновском районе первая выставка «Молодняк». На выставке Косарева познакомили со стрелочником Московско-Курской железной дороги Томским. Жил он в нужде. Чтобы нарисовать автопортрет, он занял у приятеля рубаху — своей подходящей для этого не было…
Так, переходя от воспоминаний к действительности, Косарев и создавал контуры доклада.
«До 14 февраля, — сообщала об этом собрании печать, — Большой выставочный зал «Всекохудожника» не видел такого скопления художников и скульпторов. Свыше 1000 мастеров пришли на доклад генерального секретаря А. Косарева об итогах XVII съезда и задачах изофронта».
…Он говорил им о второй пятилетке и ее задачах, о преодолении пережитков в экономике и сознании людей, о роли работников культуры в решении этих сложных задач. Косарева предупредили, что в зале сидят крупнейшие мастера живописи И. И. Машков, П. П. Соколов-Скаля, С. В. Рянгина и другие действительные члены Академии художеств. В аудитории были и ярые сторонники формалистических направлений в живописи, и художники, скептически смотревшие на мир социализма:
— Работники творческого труда часто не понимают значения слова социализм, рассматривая его как серую однообразную и однотипную жизнь для всех. — Так Саша перешел к основной, но и самой острой части своего доклада. — По их мнению, социализм таит в себе готовый стандарт и штамп для всех членов нашего общества и на всю жизнь. Нет, товарищи! Социализм — не уравниловка, не уравнение потребностей и личного быта. Социализм означает не серый стандарт, а яркую, красочную жизнь для трудящихся.
— А как насчет индивидуальности? — крикнул кто-то из задних рядов.
— Что индивидуальности? — немедленно отреагировал Саша. — Разве мы ее третируем? Я такого что-то не знаю. Мы боремся с индивидуализмом, а не с индивидуальностью. Мы, большевики, ведем борьбу против узко ограниченных, узколичных стремлений и интересов, и это нас отличает от капиталистов — даем полную, всестороннюю возможность для расцвета индивидуальности. Мы против индивидуализма, но мы за полный расцвет индивидуальности. Мы не серые и скучные люди, мы не подстриженные под одну гребенку. У каждого из нас есть свои привычки. Мы не люди, одетые в один и тот же мундир. Каждый из нас имеет свою индивидуальность, причем ярко выраженную. Каждый из пас имеет свой, крепко выраженный большевистский характер, но все это сочетается с задачами нашего класса, все это подчиняется нашему классу, все это связано с интересами строительства социалистического общества. Именно то, что все свое личное мы увязываем с задачами и интересами класса, духовно нас взращивает, подымает на более высокий идейно-политический уровень, помогает нашему росту. Именно поэтому мы и становимся передовыми людьми, становимся достойными нашей эпохи. Таким образом, мы не против любви, не против музыки, не против цветов и не против стремления хорошо одеться. Наоборот, мы за это, но мы все это подчиняем задачам нашего класса, ибо мы создаем новую жизнь, более красочную, более насыщенную, более интересную для человека. Мы действительно создаем ту жизнь, в которой «человек — будет звучать гордо», как говорил Горький…
Выступая перед художниками, скульпторами и архитекторами, у Косарева было предостаточно оснований и для нелицеприятной критики представителей изобразительного искусства и зодчества. Уже в то время новые кварталы Москвы застраивались унылыми, плоскими зданиями стандартного типа.
— Неужели у нас нет лучшего вкуса, чем строить дома-коробки, неужели нет большей потребности в строительстве, чем то, что создают архитекторы?
И вкус у нас иной, и способности есть, и потребности, и возможности есть. А некоторые намалюют такое, что смотреть тошно, а сами говорят, что это-то и свойственно эстетике пролетариата, его художественным запросам и вкусам… «Чем грубее линия, — говорят иные, — тем по-пролетарски». Нет, товарищи! Нам необходимы искания. Без них не может быть творчества, без них не найти настоящего искусства. Но многие под видом исканий делают дело против нас.