Будущий российский император мигом набычился и спросил грубым тоном:

— А ты кто такой?

— Мой отец служил твоему деду, а после смерти жены уехал к французскому королю да там и остался, женившись на француженке. Дослужился до командира роты, капитана, — рассказал я и достал из кармана подорожную, выписанную мне князем Мосальским. — Вот его подорожная. Дед хранил ее, как зеницу ока, все не расставался с мыслью вернуться на родине, да так и умер на чужбине на восемьдесят девятом году жизни.

Петр Первый жестом показал, чтобы подорожную передали ему. Развернув, быстро пробежал взглядом, задержавшись только на нижней части, наверное, разбирал дату и подпись, затем передал сидевшему слева.

Прищурив и без того подслеповатые глаза, тот прочитал медленно, после чего кивнул еле заметно царю и сказал:

— Знавал я князя Ивана Андреевича Мосальского, заведовал Пушкарским приказом у твоего отца.

— Садись вон там, — показал Петр Первый на место напротив себя и приказал сидевшим там: — Подвиньтесь, дайте ему место и налейте!

Пили они дешевый голландский джин и пиво. Пока по отдельности. Налили мне в оловянную стопку сидевшего на этом месте раньше, а теперь оказавшегося за соседним столом.

Я выдохнул и хлопнул стопку разом, потому что пить эту гадость по частям себе дороже, после чего вытер губы тыльной стороной ладони и молвил:

— Медовуха лучше!

— Знамо дело! — поддержали меня соседи по столу.

Царь Петр, изрядно отхлебнувший пива из большой оловянной кружки, задал вопрос:

— Так ты кому теперь служишь?

— Себе, — ответил я, усмехнувшись, и рассказал сочиненную перед приходом сюда легенду, соврав лишь самую малость: — Четыре года назад был капитаном драгунской роты во французском полку виконта де Донжа, воевал против голландцев, англичан и немцев. Били их здорово. Потом заколол на дуэли племянника генерала, не стал дожидаться суда, продал капитанский патент и уехал в Роттердам, где купил небольшое судно, стал корсаром. Взял несколько призов, купил судно побольше. К тому времени добычи в море почти не осталось, поэтому отправился в Ост-Индию. Там поступил на службу к китайскому императору Канси командиром драгунского полка. Точнее, обучил ему два драгунских полка, с одним из которых прошлой весной, в мае, участвовал в сражении с джунгарским правителем Галданом-Бошогту, в котором разбили его в пух и прах, убежал всего с парой тысяч всадников. Я был щедро награжден императором и повышен в чине до командующего знаменем — несколькими полками, примерно пятью тысячами человек. Мне предложили остаться там навсегда, но я попросил отсрочку, решил сплавать в Европу, узнать, как распорядились моей судьбой во Франции. Жду ответ.

Царь опять посмотрел на подслеповатого, и тот опять еле заметным кивком подтвердил сказанное мной. Наверное, что-то знал о разгроме Галдана. Все-таки джунгарский правитель — союзник Московии.

— Так ты и в морском деле разбираешься? — поинтересовался Петр Первый.

— Командиром роты я стал не сразу. Сперва чин перешел к старшему брату, который погиб в самом начала войны, а я к тому времени закончил навигационную школу и начал служить на фрегате вторым лейтенантом, — выложил я теперь уже полное вранье.

То ли царь почувствовал, что вру, то ли просто решил проверить, но обратился к сидевшему в самом низу стола кряжистому мужчине лет тридцати двух, обладателю длинных рук с широкими, крестьянскими кистями:

— Федосей, дай тот чертеж для постройки корабля.

Федосей поднял с пола кожаную торбу, достал из нее свернутый вчетверо лист плотной бумаги. Это был продольный разрез флейта с надписями на голландском языке. Явно учебный. По такому уж точно судно не построишь, о чем я и сказал.