В конце февраля возобновили движение. В пустыне Гоби снега не было совсем, даже в ямах. Наверное, сильные ветры сдувают весь к отрогам гор. Двигаться по ней было удобнее, чем по горным дорогам. Разведку можно было не высылать, потому что на многих участках видимость была в несколько километров.

В марте начала появляться молодая трава. Она была коротка, кони щипали с трудом, но с удовольствием. Как догадываюсь, солома, которой нас снабжали интенданты, уже чертовски надоела лошадям.

Мы двигались в сторону реки Керулен, на берегу которой находится ставка правителя Джунгарии Галдана-Бошогту. Огромная масса людей и самых разных повозок. После нас оставалась вытоптанная земля — ни травинки, ни живого существа. Пожирали все, что росло или шевелилось, включая насекомых. Мне сразу вспомнился налет саранчи на казачьи земли. Только наше войско было еще и всеядным. Костры нам запретили разводить, чтобы не выдать местоположение, питались всухомятку. К чему была эта конспирация — не знаю. В степи такую армию не утаишь, о ней быстро узнали все, кому надо и не надо. К нам постоянно прибывали перебежчики из джунгарского войска. Отряды были разные, некоторые всего из пары десятков человек, но их было много. Узнав о приближении огромного китайского войска, монголы начали спасаться, согласно своим моральным принципам: кто-то переходил на сторону врага, кто-то удирал на север, к русским, кто-то — на запад, на плохие земли, а кто-то готовился к бою. Последние оказались в меньшинстве. Это были уже не те монголы, которые мыли сапоги в Адриатическом море.

В начале мая наши передовые дозоры обнаружили ставку Галдана-Бошогту. Нам сказали, что там около двадцати тысяч всадников. Скорее всего, цифру занизили или завысили. Мне вообще верится с трудом в подобные подсчеты. В двадцать первом веке, используя съемку с вертолета, не могли подсчитать, сколько людей пришло на митинг или демонстрацию, а речь обычно шла всего о нескольких тысячах. А как могли подсчитать разведчики, большинство из которых считать не умело вообще? Тем более, что даже сам монгольский военачальник наверняка считал с трудом и имел смутное представление, сколько у него воинов. Про нашу Западную армию говорили, что в ней сто пятьдесят тысяч человек, а по моим подсчетам именно воинов было от силы тысяч тридцать плюс тысяч двадцать легкой конницы союзников-монголов. В остальные сто тысяч входила, как подозреваю, всякая разная обслуга, включая обозных погонщиков и их волов.

Император первым делом послал джунгарскому правителю Галдану-Бошогту богатые подарки и письмо с предложением о переговорах. Западной армии было приказано быстрым маршем двигаться к реке Толе, чтобы перекрыть врагу путь к отступлению. Как догадываюсь, переговоры были затеяны именно для этого. Наверняка Галдану-Бошогту предложат такие условия, что придется выбирать между жизнью в позоре или смертью на поле боя. Только вот он будет думать, что есть, куда отступить.

Мы успели выйти на заданные позиции. Расположились на вершине сопки возле реки Тэрэлж, притоке реки Тола, которая защищала наш правый фланг. От реки сопка шла на север и была покрыта редкими деревьями и кустарником, а потом загибалась на восток, поворачивалась склоном на юг, к солнцу, и обзаводилась более густой растительностью, трудно проходимой для конницы. Склон перед фронтом армии расчистили, использовав деревья для создания завалов на низком участке возле берега реки, где проходила дорога. Теперь там с налета не прорвешься. Придется врагу наступать на центр нашей армии, если вздумает попытать счастья именно здесь, а не на севере. Место моего полка указал Лан Тань. Командующий армией Бе Фянг — сухонький старичок с седой жидкой, козлиной бородкой и подслеповатыми глазами — напрямую со мной не общался. Впрочем, и среди остальных командиров джала мало кому доводилось разговаривать с ним. Как подозреваю, исключение для Лан Таня делалось только потому, что он имеет буфан лев и приравнивается к командиру гуса (знамени).

— Твой полк будет крайним на левом фланге, а мой — на правом, — передал Лан Тань приказ командующего.

— Моему джала не доверяют? — спросил я напрямую.

— Он пока не проверен в бою, — ответил Лан Тань. — В центре будут старые полки, которые командующий неоднократно водил в бой. Конница ойратов будет в резерве, встанет на флангах позади наших полков.

Значит, союзникам-ойратам доверяют еще меньше. Это утешало.

— Как идут переговоры с Галданом? — поинтересовался я.

— Ждут ответ от него. Пока молчит, — сказал Лан Тань.

— Может быть, такой же хитрый — отступает, пока мы ждем его послание? — предположил я.

— Всё может быть, — согласился он. — Наши дозоры два дня назад ускакали в сторону ставки Галдана. Если бы он двигался в нашу сторону, уже бы вернулись и доложили.

— Прикажи соорудить редут с фашинами для своих пушек, чтобы конница не захватила их с налета, — подсказал я.