Монах начал переводить. Не совсем правильно. Как я понял по акценту, родным его языком был испанский. Я повторил фразу на испанском. Монах радостно улыбнулся и быстро и более правильно перевел ее на китайский. Это не ускользнуло от Лан Таня и Вэнь Да.
Они переглянулись, и последний предложил мне:
— Мы можем позвать переводчика-китайца.
— Надеюсь, и этот справится, — сказал я.
— Наш император сейчас воюет с ойратами, и ему нужно много всякогооружия, — рассказал военачальник.
Ойратами или джунгарами китайцы называют западных монголов и союзные им племена, кочующие на территории будущей Монголии. Это, так сказать, окультуренные варвары, знакомые понаслышке с Конфуцием и не только. Есть еще дикие варвары, среди которых и русские, которые в большинстве своем (несколько русских, по заверению голландцев, служат офицерами в китайской армии) еще не прикоснулись к прекрасному и не размягчились душой и телом.
После чего в дело вступил евнух Вэнь Да. Он уточнил количество пушек, мушкетов и бочек с порохом и начал торговаться. Как догадываюсь, Лан Таню, воину-маньчжуру, торговаться было неприлично. Я приготовился к долгому и беспощадному процессу, но, к моему удивлению, евнух сравнительно быстро согласовал цены на все, что я привез. Договорились о бартере. Основную часть платы составляли специи и фарфор. Легкость сделки навела меня сперва на мысль, что императору оружие нужно позарез, а потом вспомнил китайскую стратегему и решил проверить.
— Ради какого персика ты пожертвовал эту сливу? — улыбнувшись, спросил я евнуха.
Мой вопрос застал евнуха врасплох, зато Лан Тань улыбнулся. Ему, видимо, понравилось, что я оказался умнее, чем думал Вэнь Да. При всем старании военачальнику не удавалось скрыть презрения к евнуху, хотя, как догадываюсь, последний, несмотря на отсутствие буфана, ближе к императору.
— Нас предупредили, что ты очень культурный человек! — расплывшись в такой широкой улыбке, что с лица осыпалось немного штукатурки, воскликнул Вэнь Да. — Приятно иметь дело с тобой!
Военачальник не стал ему подыгрывать, взял переговоры на себя:
— Наш император хочет создать такую же армию, как у твоего. У нас есть оружие и солдаты, но нет опытных командиров, которые смогли бы обучить людей. Поэтому император Канси предлагает тебе стать командиром тысячи в его армии. Тебе будут платить товарами, какие выберешь, или золотом. Если ты хорошо обучишь солдат ведению боя по-вашему, получишь, кроме платы, еще и богатые подарки.
Я хотел сразу отказаться, а потом подумал, что в Европе мне в ближайший год все равно лучше не появляться. Почему бы не провести его здесь, где меня даже случайно не встретит ни один знакомый из «французской» жизни, и заодно не заработать денег не слишком хлопотным трудом? Все равно китайцам не поможет то, чему я научу. Скоро русские с одной стороны, англичане с другой, а потом и японцы с третьей начнут прессовать их по полной программе, пока по территории Китая не пройдет новый пассионарный толчок в конце девятнадцатого или начале двадцатого века, и империя не начнет набухать и выползать за свои границы. При мне в двадцать первом веке Китай это делал только экономически, если не считать возвращение «домой» Тибета, а позже, уверен, пошлет и свои армии вслед за бизнесменами. Но я делаю задумчивое лицо, полное непреодолимых сомнений, потому что, чем быстрее соглашусь, тем дешевле меня оценят.
— Предложение, конечно, хорошее, но у меня нет желания задерживаться здесь надолго. Все-таки ваша страна сильно отличается от моей, — произношу я не очень уверенно.
Мои собеседники улавливают эту неуверенность, и евнух повышает ставку:
— Мой император очень щедр к тем, кто служит ему. Через два года ты уедешь отсюда очень богатым человеком.
Так понимаю, сперва меня хотели нанять на три года, а не на один, как я предположил, но, увидев нежелание остаться, снизили до двух. Согласятся и на один год, если буду дальше упираться. Я подумал, что сильно выпендриваться нет смысла, что два года мне как раз подойдут. Плюс почти год на возвращение в Европу — и меня там за такой продолжительный срок забудут напрочь.
— Еще ни один иностранец не пожалел, что служит нашему императору, — добавил евнух и скосил глаза в сторону переводчика.
Монах покивал головой с выбритым, загорелым теменем. Интересно, чем расплачивались с ним? Деньги для него уж точно не на первом месте. Наверное, закрывали глаза на переманивание подданных в другую веру. Китайцы в вопросах религии всегда были, скажем так, небрежными. Соблюдает человек обряды, знает учение предков — и хватит. Они, скорее, мистики. Так что тем, кто едет в Китай, чтобы погрузиться в пучины даосского учения о бессмертии или постигнуть не только хребтом, а еще и умом буддийскую медитацию, придется долго искать нужного человека.
— И я не могу бросить свой экипаж, иначе не с кем будет возвращаться домой, — все еще с сомнением произношу я.