— Как вы смеете так отзываться о приказах адмирала?! — вмешался в наш разговор Симон де Костентин, стоявший позади нас, которого я узнал бы, не оборачиваясь, по вони, приправленной запахом жасмина.

Сопляку даже в голову не пришло, что я могу так отзываться о приказах короля, а не его дяди. В отличие от короля, у графа де Турвиля выбора не было: что участие в сражении, что отказ от него ставили крест на его карьере. Но теперь его хотя бы не назовут трусом.

— Мальчик, тебя родители не учили, что нельзя вмешиваться в разговор взрослых? — язвительно поинтересовался я и презрительно добавил: — И не подходи так близко. От тебя воняет, как от крестьянина, который целый день заготавливал жасмин. Ты не пробовал мыться? Сэкономил бы много денег на духах и притирках, и сослуживцы перестали бы разбегаться в разные стороны, завидев тебя.

Капитан «Победоносного» заржал так заразительно, что его поддержало несколько офицеров. Уверен, что это не его подчиненные, которые так тонко льстят. Новый корабль он получит не скоро, если вообще получит после такого унизительного поражения.

— Если бы вы не были старшим по чину, я бы вызвал вас на дуэль! — срывающимся голосом выпалил Симон де Костентин.

Вызывать на дуэль старшего по чину запрещено, иначе бы это был самый быстрый способ продвижения по служебной лестнице.

Я презрительно хмыкнул и сказал:

— Поскольку мой корабль догорает, я уже не на службе, так что тебе ничто не мешает вызвать меня на дуэль. Разве что приказ короля, который карает смертью без суда за дуэль во время боевых действий.

— Приказ короля меня не остановит, когда дело касается чести семьи! — поставил меня в известность родственник адмирала.

— Дело касается лично тебя и никого больше, — уточнил я. — Твой дядя обойдется и без сопливого защитника. Тем более, что в ближайшее время ему будет не до меня.

— Я вызываю вас на дуэль, виконт! — торжественно и уже без визгливых ноток произнес Симон де Костентин.

— Шевалье, — обратился я к офицерам, наблюдавшим наш разговор, — вы все видели, что я пытался предотвратить эту дуэль, но этот мальчик…

— Я не мальчик! — перебил срывающимся опять голосом племянник адмирала и выхватил из ножен шпагу. — И я вам это докажу сейчас же! Доставайте вашу шпагу!

— Может, ты позволишь мне досмотреть такое редкое зрелище — как сгорают надежды Франции на морское владычество?! — насмешливо произнес я. — А потом я, так и быть, уделю тебе пару минут.

В это время взорвался мой фрегат. Обломки подлетели вверх метров на сто, наверное. Вот так и я когда-то летал. Может быть, не так высоко, потому что находился далеко от эпицентра взрыва. Следующим рванул «Победоносный». Капитан корабля скривился, будто у него выдернули сразу пару зубов. После чего потер губы тыльной частью сжатой в кулак руки. Потом наступила очередь «Королевского солнца» и — через пару минут — фрегата «Решительный». Дольше всех держался «Великолепный», но его и подожгли позже всех. Поняв, что не смогут снять его с мели и вывести в море, англичане собрали все, что сочли ценным и смогли увезти, а остальное предали огню.

За все это время никто из французских офицеров не произнес ни звука. Видимо, зрелище было слишком тягостным для них. У них ведь нет полутора миллионов ливров, чтобы построить себе фрегат.

— Вот и всё, отвоевались, — печально подытожил бывший капитан «Победоносного» после взрыва последнего французского военного корабля в бухте Шербура. Затем повернулся ко мне и спросил: — Вам секундант нужен?

— Если окажете честь, — молвил я в ответ.

— С удовольствием сделаю это, — сказал он и, криво ухмыльнувшись, посмотрел на племянника адмирала.

Интуиция мне подсказала, что этот сопляк успел нагадить бывшему капитану «Победоносного». Видимо, пользовался правом родственника командующего флотом так же усердно, как духами и пудрой.