С моими новыми спутниками было весело. Всю первую неделю нашего путешествия, мы двигались бодро, поскольку лес укрывал от палящего солнца, которое, чем южнее, тем задорнее светило. За долгие годы, я впервые увидела настоящую весну. Признаюсь, порой мне не хватало доброго порыва ветра в лицо, приносящего свежесть с моря, но вспоминая о суровости Форалла, я вновь училась наслаждаться теплом. Странно, я словно никогда не замечала, что над полуостровом, который приютил нас с братом в последние годы, солнце почти не появлялось. Частые туманы, ветер с неизменной моросью, влажная земля под ногами и серое низкое небо.

После выхода из крохотного Сотуэра, мы ступили на Вольные земли, не принадлежащие ни единому королевству, поселению или же кочевому племени. На самом деле, Вольные земли занимают обширные пространства по всему Застывшему континенту. Здесь нет законов, нет владык, и все что происходит, подчинено лишь тебе самому, твоему взгляду на то, как нужно жить и твоей совести. Вольные земли насколько прекрасны, настолько же и опасны. Да, никто не указывает тебе, как жить, но никто и не защищает. Говорят, такая свобода делает людей беспощадными, алчными и самоуверенными. Шитаэлл тоже когда-то был частью Вольных земель, но еще Фендрик Лютый прибрал полуостров к рукам и подчинил себе его жителей. Я, как и Кастор, слышала, что беспорядки вспыхивают там время от времени, но теперь уже это головная боль Тавоса Громкого и его сыновей.

До реки, за которой начинались горы, мы добрались за двенадцать дней, и с каждым из них я все больше убеждалась, что сделала правильный выбор. Гай вел нас уверенно, постоянно потчуя всевозможными байками, историями из жизни и шутками. Несмотря на худощавость, и какую — то еще детскую нескладность, Стю была достаточно выносливой, видимо, привыкшей к таким длительным переходам. И готовила она не хуже меня, что радовало вдвойне.

Из их рассказов, я поняла, что познакомились они два года назад, когда вместе вляпались в какую-то передрягу. Как ни странно, Гая выручила Стю, с тех пор они почти не расставались. Вместе пришли в Шитаэлл, но откуда, так и не сказали. Их связывало нечто большее, чем дружба, но для каждого это нечто было своим. Стю дышала Гаем, следила за каждым его шагом, упивалась его речами. В ее глазах горела любовь, какой я не видела прежде. Для Гая же она была дороже всех на свете, но скорее, как Тойтон для меня. Он видел в ней лишь сестру, лучшего друга или соратника. Казалось, Стю это понимала и принимала, что, несомненно, делало ей честь, но иногда я видела такую тоску в ее глазах, что даже мое сердце надрывалось.

В первую ночь у реки, я вспомнила слова Кастора и плотнее закуталась в одеяло. Он все еще в Сотуэре? Интересно, о чем он хотел поговорить с Таутой? И как именно собирался это сделать? Насколько мне известно, скользящие не разговаривают, совсем. Странно, у меня было очень много вопросов к этому человеку, но я не задала, ни единого. Кто он? Откуда пришел? Что все-таки делал в Форалле? Зачем ему Таута? Как смог так быстро завоевать полное доверие моего брата, да и чего греха таить, моё тоже? Откуда Кастор так много знает обо мне? Да, и обо всем вообще. Казалось, стоило окунуть в его голову, словно в глубокое озеро, вопрос, как ответ найдется сам. Кастор маг? Но я не слышала ни о чем подобном. Что он сделал с моим сознанием, погрузив его в спокойный сон? Как заставил меня, спящую настолько чутко, не размыкать глаз и не слышать ни единого звука вокруг так долго? Да, Морган говорил мне о порошках и снадобьях, но Кастору не потребовалось ничего из этого, лишь легкий шелест пальцев, мимолетное касание, даже заклинания не произнес.

Было что-то в этом человеке невероятно притягательное. Обаяние? Доброта? Неодолимое желание быть полезным? И да, и нет. И все сразу и ничего из этого. Тогда что? Умение добиваться желаемого, скрытое под обаянием? Огромное, теплое, но решительное сердце, спрятанное за добротой? Боль, вина, страдание, затаившиеся в желании помочь?

Я резко села, ощущая озноб. Откуда эти мысли в моей голове? Я посмотрела на спящего Гая и на притихшую Стю.

Мы путешествуем вместе гораздо дольше, чем с Кастором, но я не могла бы похвастаться тем, что так же рассмотрела этих двоих. Или я просто не смотрела достаточно пристально? И снова возник вопрос, почему я вижу Кастора таким? И отсюда другой: это я его вижу таким или он действительно таков?

— Фух, — вздохнула я и взъерошила волосы, — не сходи с ума, Кассия. Зачем так много думаешь о Касторе? Почему не выкинешь его из головы?

— Ого-го! — шепотом воскликнула Стю. — Не замечала этого за тобой раньше.

— Чего? — дернула я плечами.

— Чтобы ты сама с собой говорила, — усмехнулась девочка и покрутила пальцем у виска. — Что ты там такое бормотала? Да, еще и по имени к самой себе обращалась!

— Не твое дело! — буркнула я. — Я к тебе в душу не лезу и ты ко мне не стучись!

— А у меня душа нараспашку! — ничуть не обиделась Стю. — Всё и так на виду.

— Вот именно, а могла бы немного и поудержать свой пыл! Совсем ведь ребенок еще, а в рот ему заглядываешь!

Глаза девочки обожгли меня гневом, который довольно быстро сменился горькой обидой, и я поняла, что сказала. Да, что со мной не так? И вроде болтливой такой никогда не была.

— Мне почти восемнадцать, — чуть задрав маленький подбородок, сказала Стю. В ее глазах стояли слезы, это причинило мне боль. — Думаешь, я не знаю, что он не посмотрит на меня так же, как я на него? Думаешь, не понимаю? Иногда, человеку хватает и малого, просто быть рядом, просто шагать одной тропой, одним воздухом дышать! Я не кричу о своих мыслях, но порою и скрыть не могу. А ты такая глазастая, да?

Я не смогла остаться вдалеке, подошла к девушке, присела рядом. Она, действительно, выглядела совсем юной, а вон оно как оказалось. Взрослая уже. Посмотрела на Гая. Как же так? Он совсем ее не замечает? Или же замечает, но делает вид, что слеп? Да, снаружи она, как несмышленый подросток, но внутри, сильная девушка, у которой горячее, верное сердце.