— Прости меня, Стю, — тихо сказала я ей, — я не должна была так говорить. Кто угодно, только не я.
Мне, вдруг, привиделось, что рядом с Кастором, я выгляжу так же. Стоп! Остановись, Кассия! Стю любит Гая всем сердцем, а я что? Причем здесь я?
— Я не очень умею общаться с людьми, — и это было правдой. — Прежде, у меня были друзья, и мы ладили, но с тех пор много воды утекло. Наверное, я забыла, каково это быть…, деликатнее что ли.
А еще мне подумалось, что ощутив малейшее дуновение в сторону собственного сердца и его тайн, я испытала нужду обороняться. От того язык стал остр, а голос груб. Но Стю лишь проявила любопытство, не найдя другого пути развлечь саму себя.
— Ты простишь меня? — я неуверенно улыбнулась, заглядывая ей в глаза и ожидая потепления в них.
Стю не разочаровала. Ее нрав был легок, она редко обижалась и, как правило, ненадолго. Гай знал об этом, поэтому умело пользовался этим качеством, подзадоривая Стю и подшучивая над ней. Шутки, в основном, сводились к одной теме, которая более всего задевала девушку. Её рисунки. Стю была а?ртом, магом, умеющим воплощать рисунки в жизнь. Мало того, что это очень редкий дар, на ее голову пала еще и почти полная неспособность им пользоваться. Как она сама говорит, все дело в том, что боги не послали ей таланта к рисованию. Эта несуразность и смешила, и злила ее. «Как можно дать человеку в руки такой подарок и при этом не научить рисовать?» — ворчала она при каждом удобном случае.
Девушка заставила меня понервничать долгих несколько секунд, но все же улыбнулась и, наверное, впервые я увидела ее другими глазами. Она была очень даже привлекательной. Возможно, стоило немного отрастить волосы и собирать их в косу, чтобы не быть похожей на мальчишку. Светлая, чистая кожа и нежные зеленовато-серые глаза будут выглядеть совсем иначе, придавая женственности, а не выделяя лишь юность.
— А ты не пробовала носить платья? — вдруг, спросила я.
— Неа, — сказала Стю, доставая лист бумаги. — В долгих походах это неудобно.
— Знаю, — ответила я, непроизвольно хватаясь за подол собственного. — Вот бы и мне разжиться брюками и рубашкой.
Девушка меня уже не слышала, она сосредоточенно, слегка высунув кончик языка, рисовала что-то кусочком угля. Ох, когда же у нее, наконец, получится? Мне нравилась ее настойчивость. Рано или поздно, усердие должно вознаграждаться!
— Что? Кирпич? Как это кирпич? — я обернулась. Перед ногами Стю и, правда, лежал серый кирпич. Хмурые брови недовольно сдвинулись. Листок с рисунком полетел прочь.
— А что ты хотела нарисовать? — поинтересовалась я.
— Хлеб! — возмущенно простонала она. — Ну, хлеб же …
Девушка отчаянно опрокинулась на одеяло и закрыла глаза руками. В этот момент я не знала, что мне делать, смеяться или же пожалеть ее.
— Не возьму больше в руки бумагу, вот увидишь, Кассия! Не возьму, так и знай! — сейчас она и впрямь была очень похожа на ребенка, обиженного, готового расплакаться.
Я подобрала листок и снова присела с ней рядом. Да, на хлеб не было похоже. Чего-то не хватало.
— Возможно, чтобы оживить этот рисунок, в него нужно добавить чуточку жизни? — осторожно спросила я. Мне бы не хотелось поучать её, но, может, смогу хоть чем-то помочь.
— Очень умно! — пробурчала Стю, голос приглушали ладони на лице. Некоторое время мы обе молчали, но потом она все же приподнялась на локтях и прищурила глаза. — Что ты имела в виду?
— Не знаю как сказать, но может, стоит попробовать рисовать не от головы, а от сердца? Я, конечно, не маг, но может быть так, что дело не в умении рисовать, а в вере в себя?